Светлана Луганская - Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Он работал на четыре разведывательные службы, сотрудничал с Коминтерном, с коммунистами Югославии, с немцами и с четниками, видите, как низко может пасть человек. Он приходил к владыке как четник, владыка ему верил. Потом он владыку оклеветал перед немцами, обвинил его в работе на Англию, потому что тот там учился.

– Это послужило причиной ареста владыки?

– Это принесло владыке много бед. Немцы держали его под стражей, заключили в Любостыне. Однажды поставили охрану вокруг монастыря, блокировали пути, всю ночь следили, кто приходит, что владыка делает, но ничего не заметили, только допрашивали, почему в доме то загорается, то гаснет свет, кому он посылает сигналы, о чем сообщает. Владыка отвечал, что не знает, о чем речь, но думает, что поскольку у них нет электричества и монахини пользуются свечами во время молитвы или работы, то свечи экономят и, закончив послушание, гасят. Они проверяли, убедились в истинности его показаний, но на всякий случай вывезли его из Любостыни в Войловицу под Белградом и там держали под строгим надзором, как заключенного.

– Когда это было?

– В канун праздника святого Николая в декабре 1942 года, а через год, в 1943-м, привезли и Патриарха Гавриила из монастыря Раковица. Владыка и Патриарх были в Войловице вместе, в старом корпусе австрийской постройки, в западном крыле находился владыка Николай, в восточном крыле Патриарх, в середине располагались иеромонах протосинкелл Василий (Костич)[10]и Йово, племянник владыки Николая, который был тогда преподавателем в Битольской семинарии.

Все это время их мучили, требовали написать манифест против коммунистов. Но Церковь не вмешивается в политику. У вас в России Патриарх Тихон, святой человек, занял твердую церковную позицию, и большевики его преследовали. А владыке потом коммунисты запретили вернуться в Югославию, Патриарха Гавриила как-то терпели.

Итак, Патриарх и владыка отказались писать обращение: «Мы рабы, арестанты, раб не может обращаться с воззваниями, только свободный человек может это делать, у которого есть выбор». Тогда им предлагали освобождение, говорили, что отпустят: Патриарх может идти в Патриархию, владыка – в Жичу. Но они не согласились.

Потом племянник владыки Йово мне рассказывал, что Патриарх спрашивал епископа Николая: «Владыко, что будем делать? Видишь, как немцы на нас давят, присылают то Недича, то Летича, что скажешь?» Владыка ему: «Нет, Гавро, Сербская Церковь борется не против коммунистов, они наши дети и братья, и может случиться, что после войны они вернутся к нам. Политика грязное дело, и не нам в нее вмешиваться. Сербская Церковь борется не против коммунистов, а против безбожия, безбожия и слева и справа, против внешнего безбожия – германского и внутреннего – нашего».

Правильно сказал, задача Церкви – бороться против безбожия и не вмешиваться в политику, не примыкать ни к каким партиям, ни в коем случае. Владыка Николай очень мудрым был. И еще, когда от него требовали, чтобы он согласился выступить против коммунистов, он ответил: «Знаете, господин генерал, вы, немцы, все думаете одной головой, головой фюрера, у нас по-другому, мы другой народ, каждый серб своей головой хочет думать… Так это у нас, славян, бывает: каждый своей головой думает, каждый хочет иметь свое мнение, свою позицию, один думает так, другой иначе… Как рога в мешке, не можем уложиться, такие мы, понимаете?» И когда они поняли, что ничего не добьются, что владыка непоколебим, решили депортировать его в Дахау, в лагерь смерти. И отправили туда вместе с Патриархом через венгерский Бечкерек ранним утром 15 сентября 1944 года.

Потом я ездил в Дахау в Германию с одним священником, которого звали Николаем.

– Когда и как это было?

– Первый раз – в 1998 году, поехал в Германию, в Мюнхен, из Мюнхена в Дахау, чтобы увидеть, где был владыка Николай. Меня интересовало, где были бараки. Их стояло шестнадцать в одном ряду, шестнадцать в другом. Бараки – сто метров в длину и десять в ширину, в каждом – с десяток отделений. Лагерь рассчитан примерно на пять-шесть тысяч человек, столько могло поместиться в тех бараках, но они держали там до тридцати тысяч. Можно представить, как они страдали.

Дахау был своего рода школой, где обучали пыткам, оттуда «специалистов» направляли в другие лагеря в Европе.

Вот и владыка Николай был тут, и Патриарх. Тяжко пришлось, жестоко над ними издевались. Был там земляк владыки, сербский офицер Миломир Станишич, ему удалось выжить, потом он уехал в Америку, они общались с владыкой, разговаривали о самых разных вещах. После смерти владыки он писал о тех днях в Дахау. Когда Патриарха и владыку привезли в лагерь, то поместили отдельно от других заключенных, с другой стороны от колючей проволоки, где находились крематорий, в котором убивали и жгли, и здание для эсэсовцев – в нем было предусмотрено несколько помещений для заключенных. Там держали Патриарха, владыку и заключенных из стран Северной Европы.

Владыке и Патриарху было приказано каждое утро выносить бадью из уборной, они должны были нести ее на палке до ямы. Николай (Велимирович) был небольшого роста, а Патриарх Гавриил высоким, оба изможденные, измученные старые люди. Идут, несут, фашист прикладом их погоняет, они спотыкаются, едва тащатся, Патриарх старается не упасть, чтобы не опрокинуть нечистоты на спину владыке, тяжело, бадья громоздкая, придерживает ее рукой, а владыка тоже идет, спотыкаясь. Комендант подходит, спрашивает Патриарха: «Ну и как вам тут?» Патриарх не знал немецкого, а владыка Николай знал почти все европейские языки. Гавриил обратился к владыке: «Что он сказал?» – «Спрашивает, как нам тут». Патриарх: «Что же спрашивает, неужели не видит, что им не сегодня, так завтра конец придет? Придут русские, и они ответят за все, за все свои злодеяния!» Владыка ему говорит: «Если я передам твои слова, то нас расстреляют на месте». Тогда жизнь была дешевле пули, да. И вот владыка немцу отвечает: «Господин полковник, Его Святейшество Патриарх Сербский господин Гавриил – произнес его полный титул, чтобы немец знал, с кем имеет дело, – отмечает вашу организованность и дисциплину, но просит вас освободить нас от такой унизительной работы, так как мы представители Церкви в Сербии и старые люди, больные, освободите нас». Владыка сумел хорошо сказать, и тому понравилось. «Гут, гут», – и освободил их от обязанности выносить нечистоты.

– И что с ними было дальше? Известно ли это?

– Да. Они находились там еще пять-шесть месяцев, с сентября до января. В конце января по ряду причин их перевели в Вену.

Но немцы не смели показать их такими – истощенными, грязными – и на несколько дней отвезли в отель близ Мюнхена, чтобы они привели себя в порядок. После этого перевели владык в Вену. Прибыли они в Вену. Там находился генерал Герман Нойбахер[11]. Может быть, вы слышали о нем? Гитлер собирался отдать Банат и Бачку венграм, но румынский король возмутился: «Вы доведете нас до войны с венграми, в Банате наши церкви, наши люди, и если вы их бросите под свой сапог и будете обращаться с ними так же, как с сербами, нам придется действовать». Герман Нойбахер был назначен бургомистром Баната и инспектором Балкан, стран Румынии, Болгарии, Греции, Сербии и Хорватии.