Вера Кичанова - Пусси Райот. Подлинная история

Организаторов выставки «Запретное искусство» группа «Вой-на» активно поддерживала. Денис Истомин, по иску которого началось преследование Ерофеева и Самодурова, объявит себя потерпевшим и по делу о панк-молебне.

В день приговора по делу «Запретного искусства» 12 июля 2010-го Петя Верзилов и Надя Толоконникова разбросали в Таганском суде три тысячи мадагаскарских тараканов – акцию назвали «Тараканий суд». Интернет обошла видеозапись, где Верзилова за руки и за ноги волокут в автозак, а за ним идет бородатый мужчина и окропляет и Петю, и полицейских святой водой. Защита Pussy Riot в 2012-м будет убеждать судью, что у активиста «Народного собора» личная неприязнь к Толоконниковой – они виделись тогда, в Таганском суде, но судья не придаст этому значения.

«Это нормальная ситуация для постмодернизма, когда тяжело определить, где искусство, а где нет. В такое время мы живем. Как только художник заявляет, что он искусством не занимается, его сразу же причисляют к искусству, – рассуждает Тюря. – Последняя акция (в храме Христа-Спасителя. – авт.) была чистой воды молитва, и если бы часть группы не села, то вопрос, называть ли ее искусством, не стоял бы. Все современные критики поддерживают ее как акцию, не похожую на искусство, этим самым ее к искусству и причисляя. Часть арт-сообщества решила, что акция сделана не на территории искусства – не в «Гараже», не на Винзаводе – поэтому мы, мол, вас поддерживать не будем. И это не характеризует их положительно».

После акции в ХХС участницы Pussy Riot залегли на дно – жили в пригороде, недалеко от подмосковной Сходни, ели блины, потому что Масленица, сочиняли новые песни, катались с ледяных гор, обсуждали до рассвета новые акции. А тем временем видео с панк-молебном, размещенное в сети, набирало десятки тысяч просмотров. Одни «анонимусы» рукоплескали смелости девушек, другие назначали награду за их головы. А друзья Нади, Маши, Кати и других участниц волновались: сойдет ли им это с рук?

«Проблемы начались после публикации ролика нашего панк-молебна, когда весь православный мир увидел, как горячо можно просить Богородицу прогнать ненавидимого всеми земного царя, – пишут арестованные солистки из СИЗО журналисту Ксении Леоновой. – После этого, согласно повторяемой во властных кругах истории, Патриарх позвонил Путину и тогдашнему главе московской полиции генералу Колокольцеву, попросив как следует проучить тех, кто громко и во вверенном ему пространстве упрекает его в том, что он, Патриарх, верит в этого самого Путина куда больше, чем в Бога».

Рано утром 26 февраля, в Прощеное воскресенье, ГУВД Москвы объявило, что в отношении Pussy Riot возбуждено уголовное дело. «Мы много гуляли за городом, валяли друг друга в снегу и без конца говорили о том, что русской историей управляет неплохой драматург – ведь сложно представить более живописный удар по христианским помыслам первоиерархов РПЦ, чем открытое в Прощеное воскресенье за молитву в храме по тяжкой статье уголовное дело», – пишут из тюрьмы арестованные.

Надю и Машу арестовали 5 марта, наутро после президентских выборов, когда «гражданское общество», которое могло бы заступиться за девушек и прибежать с пикетами к ГУВД, отсыпалось после наблюдения на избирательных участках и тосковало оттого, что Путин снова станет президентом и все эти марши с белыми ленточками – зря. В СИЗО Толоконникова тут же заявила, что ее не было в храме в момент акции, и объявила голодовку в знак протеста, которая будет вскоре прекращена.

7 марта Владимир Путин, только что выигравший президентские выборы, выражает надежду, что такие акции «больше не повторятся», а пресс-секретарь Путина называет панк-молебен «отвратительным». Вскоре на оппозиционном митинге «За честные выборы» со сцены на Новом Арбате звучит и лозунг «Свободу Pussy Riot!». На следующий день тогдашний глава Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин заявляет: Pussy Riot должны покаяться и начать новую жизнь, иначе «их ждет трагичное, ужасное будущее».

Через несколько дней арестовывают третью предполагаемую участницу группы – 29-летнюю Екатерину Самуцевич.

Звонят домой: скоро ли Катя придет?

Катя с детства жила с отцом Станиславом Олеговичем в квартире на Рязанском проспекте и всегда была замкнутой. Ее мать умерла, когда ей было 19. У Кати, признается 73-летний отец, всегда были комплексы по поводу внешности: невысокая, не красавица, ухажера найти трудно. «Она, видимо, считала, что никакая одежда не поможет, и отказывалась, когда я ей предлагал сходить и что-нибудь получше купить. А ухажеры все равно были – некоторые до сих пор звонят домой, спрашивают, скоро ли Катя придет. Я отвечаю, что не скоро.»

Катя с медалью окончила школу, в институт поступила без экзаменов, попала в НИИ оборонной промышленности, разрабатывала программу для подводной лодки «Нерпа». «Когда ее направляли во Владивосток в командировку, я ей категорически запретил туда ехать, – вспоминает Станислав Олегович. – И правильно сделал: на испытаниях подлодки произошла авария, и погибли 30 человек. Ее уволили, и она стала работать программистом».

А потом она пошла учиться в Московскую школу фотографии и мультимедиа имени Родченко. «Вот с этими ребятами познакомилась, философов французских начиталась, – вздыхает Станислав Олегович. – Она стала меньше обсуждать со мной свои занятия и свои увлечения в связи с моими резко отрицательными высказываниями в адрес этого самого современного искусства».

По словам однокурсников по школе Родченко, Катя всегда была человеком замкнутым, неразговорчивым, никогда не бывала на виду, хотя всеми считалась очень талантливым художником. У нее была лучшая дипломная работа на курсе. Идея заключалась в том, чтобы сделать произведение искусства с помощью компьютерного вируса, который заменял бы слова, показанные в интернет-браузере, на произвольный набор слов. При этом текст должен был сохранить синтаксис, так что читатель даже не сразу бы понял, что контент изменен. Руководителем дипломного проекта Самуцевич был Алексей Шульгин, известный художник, участник арт-коллектива Electroboutique. Работа Кати потом участвовала в ряде выставок.

В школе Родченко Катя и познакомилась с Петром Верзиловым и Надеждой Толоконниковой – перед одной из акций группы «Война» они пришли туда в поисках участников. Откликнулись несколько человек, но большинство быстро потеряли к этому интерес – в отличие от Кати.

Николай Дегтярев, один из выпускников школы Родченко, размышляет, почему именно туда отправились активисты «Войны»: «Чему учат в школе? По большому счету, технические и теоретические дисциплины распределены поровну. С техникой все понятно – это фото, видео, звук и свет. К теоретическим относятся в основном различные виды «историй»: история современного искусства, история фотографии, видео и медиаарта. Почему «Война» пришла сюда? «Новую кровь» они могли найти абсолютно в любом месте, для этого наше государство создало все необходимые условия. Но сам факт, что студенты школы по большей части в курсе деятельности группы «Война», бесспорен».