И. Соловьёв - В круге последнем
Меня, как писателя-чукчу, наряду с другими кривотолками, которыми изобилует книга Солженицына, особенно возмущает его клевета на национальную политику Советского государства. Разве можно обходить молчанием тот факт, что именно Советская власть освободила от угнетения народы бывших окраин царской России? Что касается народностей Севера, то Советская власть спасла их от вымирания, дала им возможность приобщиться к мировой культуре. И позвольте мне, сыну одного из малочисленных северных народов, сказать, что в этом вопросе я — лучший судья, чем Солженицын.
Есть пословица: «Единожды солгавший, кто тебе поверит в другой раз?». Было бы полезно применить эту пословицу к сочинениям Солженицына.
Искренне Юрий РЫТХЭУ. (АПН).Враг мира
Я прочитал «Архипелаг Гулаг». Как можно не возмущаться? Автор восхваляет партию эсеров. Советские люди не забыли, что именно эсеры стреляли в Ленина. Солженицын умильно выражает сочувствие врагам нашего народа басмачам, выжигавшим целые кишлаки в Средней Азии, бандеровцам, палачествовавшим на Украине. Перечисление всех, кого пытается рядить в герои Солженицын и кого он берет под свою защиту, заняло бы слишком много места.
Особенно ненавистно для нас, когда Солженицын пытается обелить предателей, которые боролись против своей Родины в рядах фашистов.
Солженицын предпослал книге «Архипелаг Гулаг» несколько вступлений. В одном из них он утверждает, что все в его книге чистейшая правда.
Что ж, поверим автору, когда он говорит о себе. Вот он описывает свою учебу в офицерском училище в 1942 году: «Больше всего боялись не дослужиться до кубиков (слали недоучившихся под Сталинград)».
Солженицын получил офицерские «кубики» и под Сталинград не попал. Но как могу воспринять эти строки, например, я, получивший ранение под Сталинградом? В этом — бесстыдное признание в самом низком дезертирстве.
На других страницах с откровенностью, вызывающей озноб. Солженицын раздумывает вслух: «Попади я в училище НКВД при Ежове — может быть, у Берия я вырос бы как раз на месте». А несколькими страницами раньше он говорит: «Повернись моя жизнь иначе — палачом таким не стал бы и я?».
Солженицын пишет черным по белому: «Слава Богу, избежал я кого-нибудь посадить. А близко было».
Своим замечанием на 144 странице автор разоблачает сам себя:
«Еще один школьный друг едва не сел из-за меня. Какое облегчение мне было узнать, что он остался на свободе. Но вот через 22 года он мне пишет: „Из твоих опубликованных сочинений следует, что ты оцениваешь жизнь односторонне… объективно ты становишься знаменем реакции на Западе…“»
Прочитав откровенное письмо школьного друга, Солженицын восклицает: «Ах, жаль, что тебя тогда не посадили!».
Вот каков он, «поборник доброты»! Пожалев, что товарища не посадили, он пишет: «Мы должны осудить публично саму ИДЕЮ расправы одних людей над другими».
Заявив во всеуслышание, что написал только правду, он собрал в своей книге огромное количество историй, за достоверность которых он отказывается отвечать, однако использует их и с нескрываемым удовольствием пугает читателей.
Вот некоторые примеры «художественного исследования» Солженицына:
«…Орджоникидзе, рассказывают, разговаривал со старыми инженерами так: клал на письменный стол по пистолету справа и слева».
«…Слух этот глух, но меня достиг, а я передал его…»
«…Увиделась тень трубки…» (пусть читатель решает, был ли это Сталин или кто-то другой).
А вот какой хитрый ход для одурачивания читателей: приведя на странице 505 пример восстановления социалистической законности, Солженицын тут же подбрасывает читателю сомнение: «впрочем, это проверить нельзя».
«…Прошел слух в 18—20 годах, будто…» — далее следуют описания пресловутых «зверств» большевиков.
Солженицын восклицает: «Я не знаю, правда это или навет» — и дальше переводит свое повествование в анекдот.
Все тщательно рассчитано в этой книге: надо запустить слух, мазнуть грязью, напугать. А потом — мельчайшим шрифтом можно и сообщить, что эти слухи не проверены.
Солженицын вещает нам, что собрал материалы о нарушениях законности, о жестоких несправедливостях. Однако он умалчивает главное: обо всех несправедливостях и трагических событиях открыто и честно сказал народу и всему миру Центральный Комитет Компартии советского Союза.
Эта откровенность потрясала. Наше общество сильно пролихорадило. Но не боль, а враждебность водит рукой Нобелевского лауреата. Заявив в предисловии, что «все было именно так», он наворачивает всякое и превращает народную трагедию в серию анекдотов, которыми тщится потешить публику, к тому же — подкинуть «материальчик» для недругов социализма, напугать тех, кто мало знает с нашей стране, но тянется к ней.
Солженицын обильно использует писания сотрудника геббельсовской пропаганды, бывшего русского Иванова-Разумника. Скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты.
Зачем Солженицын лезет в политику? Находясь в услужении у самых реакционных сил современности, он сеет раздор между людьми, сталкивает те лагери, которые, особенно в последнее время, так стремятся найти общий язык. Он задним числом корит, например, Черчилля и Рузвельта за то, что советскому командованию в Австрии был выдан союзниками казачий корпус генерала Краснова, и недвусмысленно утверждает, что эти войска можно было потом использовать против СССР.
Его фантазия безгранична. Он заявляет, будто власовцы… вышибли немцев из Праги.
Я вспоминаю события мая 1945 года. Уже после Победы, после взятия Берлина советские солдаты двинулись на помощь восставшей Праге. Тысячи советских солдат, которые прошли всю войну, пали в кровопролитных сражениях за Прагу.
Но Солженицын утверждает: «У нас история искажена, и говорят, что Прагу спасли советские войска» (стр. 264).
Драмы и трагедии века — лишь повод для фальсификации и клеветы. Советских людей, угнанных фашистами на каторгу, он именует «беженцами от советской власти»…
Ну ладно! Почти каждая страница книги содержит свидетельства ненависти к советскому строю, к СССР. Так что стоит ли дальше цитировать?
Евгений ДОЛМАТОВСКИЙ. (АПН).«Инсайдер становится аутсайдером»
Советскому человеку, приехавшему в США, американцы часто задают вопрос — что для него явилось неожиданным в их стране, о чем советский человек не знал, читая про Америку у себя в газетах и журналах.
После нескольких лет проведенных в США в качестве корреспондента АПН, я могу с полной уверенностью сказать: больше всего меня поразило, насколько американцы — читающие американцы — в массе своей фантастически мало информированы о жизни в Советском Союзе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
