Павел Фокин - Маяковский без глянца

– Один букет – это мелочь, – сказал Маяковский. – Мне хочется, чтоб вы вспоминали, как вам подарили не один букет, а один киоск роз и весь одеколон города Ялты!

И это было еще не все. Оказывается, накануне он заказал какому-то повару огромный именинный торт, и вечером были приглашены гости.

Татьяна Алексеевна Яковлева (в первом замужестве дю Плесси, во втором Либерман; 1906–1991), модельер женской одежды, художник-дизайнер. Возлюбленная Маяковского в Париже в 1928–1929 гг.:

Он был абсолютно щедрый.

Наталья Александровна Брюханенко:

К друзьям Маяковский был трогательно внимателен и заботлив.

Я жила тогда на Каляевской улице и как-то захворала. Он пришел навестить меня и привез огромную корзину апельсинов и десять плиток моего любимого шоколада. Не помню, как он назывался, помню только, что он был в ярко-красных обертках.

Когда Маяковский уезжал за границу, он и там не забывал никого из друзей, всем привозились подарки. Даже зубному врачу Ципкиной, у которой он лечил зубы, какие-то медикаменты. Мне он привез как-то теплый оранжевый джемпер и металлическое карманное зеркальце…

Юрий Карлович Олеша:

Он очень любовно, очень по-товарищески относился к тем, кто был с ним заодно в литературных взглядах, вкусах. Свирепо нападавший на противников, он был прямо-таки нежен с единомышленниками, участлив к ним, внимателен, как врач. Неожиданность такого превращения – из яростного гладиатора на трибуне в ласкового друга среди близких ему по духу людей – чрезвычайно украшала его образ.

Николай Николаевич Асеев:

Очень он был предан друзьям. Но настоящим друзьям, без лигатуры. Самый милый человек ему был тот, кто умел дружить без расчета, без оглядки. Он не раз говорил, что друг тот, кто ни в чем не изменит, далее в таких обстоятельствах, когда это не измена даже, а просто несогласие во взглядах. В дружбе не может быть несогласия. Даже тогда, когда один говорит то, что не нравится другому. Только чтобы не хвалить врагов. Враг чем талантливей, тем опасней. Но враг не может быть талантливей друга.

Виктор Андроникович Мануйлов:

Как и многие встречавшиеся с Маяковским, я знаю, что Владимир Владимирович был не только сильным, мужественным человеком, который не страшился никаких трудностей и не терялся ни в какой аудитории, но и добрым, ласковым, нежным к тем, кого любил, кому симпатизировал. Особенно внимательно относился к детям, и в его непосредственности и душевной чистоте было много детского.

Николай Корнеевич Чуковский:

С детьми он всегда был нежен и деликатен.

Елизавета Александровна Лавинская (1901–1950), художница, входила в ЛЕФ:

Он разговаривал с ребенком, как с равным, очень серьезно, внимательно выслушивал его, и в этом не было никакой нарочитости, «приспособляемости», он скорей походил не на дядю Володю, а на старшего товарища, хотя бы младшему было всего три года.

Иван Васильевич Грузинов:

В сердце Маяковского жила большая и трогательная любовь к людям.

Он не мог относиться равнодушно к бедным и обездоленным.

Особенно трогательным было его отношение к неимущим старухам и старикам.

Старость, да еще не обеспеченная, – с таким проклятым фактом Маяковский не мог примириться. Он не мог видеть старого человека, у которого нет каких-то несчастных копеек, чтобы купить кусок хлеба.

Как только у поэта появлялись деньги, он спешил раздать их нищим старухам и старикам.

Об этих чудесных поступках Маяковского знают очень немногие из тех людей, которые были близки с поэтом при его жизни: Маяковский тайно отыскивал бедных старух и стариков и помогал им.

Людмила Семеновна Татарийская (1907–?), машинистка Маяковского, сестра его соседки по коммунальной квартире в Лубянском проезде, д. 12 М. С. Татарийской:

Случалось, Владимир Владимирович узнавал, что у кого-либо из соседей по квартире произошла неприятность, слышал, что кто-нибудь плачет; он старался выяснить, в чем дело, и успокоить человека или чем-нибудь помочь ему. В таких случаях лицо его становилось каким-то растерянным, растроганным.

Левкий Иванович Жевержеев (1881–1942), художник, искусствовед, председатель общества «Союз молодежи»:

Неизменный здоровый оптимизм Маяковского прекрасно действовал на всех окружающих. Я не помню случая, чтобы в его присутствии бывало скучно. Еще меньше можно было в его присутствии хандрить. Маяковский всегда чувствовал, если кому-либо из окружающих его в данный момент грустно или тяжело. Он с необычайным тактом умел когда шуткой, когда ловкой переменой темы разговора рассеять и развеселить. И всегда это делалось как бы само собой. Лишь через некоторое время осознавалось, что переменой настроения к лучшему ты обязан именно необычайной чуткости и находчивости этого глубокого знатока человеческой души. И при всем том никогда не приходила в голову мысль, что Маяковский «шутник», несмотря на то, что он любил веселую, жизнерадостную шутку.

Вероника Витольдовна Полонская:

Владимир Владимирович с большой чуткостью и вниманием относился к каждому человеку. <…> Он любил людей и был к ним внимателен, его интересовало все в человеке. Владимир Владимирович с настоящим, хорошим любопытством говорил, глядел, общался с людьми.

Николай Николаевич Асеев. В записи Григория Израилевича Полякова:

Обращался с незнакомыми, как будто был со всеми знаком (нестеснительность).

Лили Юрьевна Брик. В записи Григория Израилевича Полякова:

Не мог входить в гармонический, тесный, цельный контакт с людьми, несмотря на то что чувствовал большую потребность в том и сильное влечение к людям; болезненно ощущал свою неспособность входить в такой контакт с ними. В его выступлениях или при появлении в новом обществе перед незнакомыми людьми была некоторая театрализация, «ломание», было стремление поразить собой людей. Не мог знакомиться с людьми просто. Поддавался влиянию некоторых наиболее близких ему по духу людей, однако если это влияние шло вразрез с его внутренними влечениями и интересами, то оно продолжалось недолго и последние одерживали верх, так как сознательная воля была слабо развита и не в состоянии была эти влечения подавлять и обуздывать.

Лев Абрамович Кассиль. В записи Григория Израилевича Полякова: