Александр Ханин - Рота, подъем!

– Дежурный по роте на выход.

– Отставить, – остановил его лейтенант, – где старшина?

– Ушел на склад, товарищ лейтенант. Гвардии старший сержант

Чеканов вместо него, – ответил парень в форме со штык-ножном и повязкой с надписью "Дневальный".

– Чеканов! – крикнул лейтенант.

– Чо? – отозвался старший сержант, прекрасно слышавший диалог.

– Не чо, а "я!", – поправил его офицер.

– Головка от снаряда, – отпарировал Чеканов. – Старшины нет, так сразу Чеканов? Я, между прочим, дед. А дед в армии – это святое.

– Ты мне тут не разводи неуставные отношения, – быстро предупредил лейтенант. – Принимай пополнение, объясни, что к чему.

Сдашь старшине. Я в штаб.

Лейтенант развернулся и быстрым шагом вышел.

– Ну, чо, духи? – не вставая с табурета, исподлобья спросил

Чеканов. – Я – замстаршины, заместитель командира первого взвода гвардии старший сержант Чеканов Андрей Палыч. Все запомнили?

Строй новобранцев молчал. Мы были похожи на сбившуюся стаю еще не оперившихся птенцов, не знающих, как реагировать на выпад большой птицы.

– Когда вас спрашивают, надо отвечать. В данном случае: так точно. Понятно?

– Так точно.

– Не слышу.

– Так точно!

– Ни чего не слышу. У меня со слухом плохо?

– Так точно!!! – рявкнули мы, отвечая не то на первый, не то на последний вопрос.

– Вот так уже лучше, – смягчился старослужащий. – Вольно. Садимся на табуреточки и ждем старшину.

Старшина пришел поздно. За это время мы познакомились с частью солдат и сержантов, получили нагоняй от старлея, представившегося командиром взвода, за то, что не встали, когда мимо нас прошел офицер. Дружно слушали, как его же отчитал майор за то, что дневальный не знает в лицо замполита дивизиона. Майор улыбался нам, сидящим в гражданских штанах, пиджаках и кедах, и убеждал, что "если что", то он любого из нас ждет у себя в кабинете, и будет готов помочь каждому, как родной. Верилось в это с трудом, но вселяло хоть какую-то надежду.

Вечером того же дня, сидя в большой комнате, стены которой были завешаны плакатами с политагитацией, портретами Ленина и вождей эпохи, так и не получив армейской одежды, мы слушали командира батареи и уже знакомого нам лейтенанта:

– Это ленинская комната, – пояснил нам капитан. – Я командир 3-й батареи, капитан Коносов, а это замполит роты, лейтенант Рябинин. Вы будете служить под нашим началом и обязаны выполнять все приказы своих командиров и начальников. Так сказать:

"Замполит мне мать родная,

Командир – отец родной…"

Правильно говорю? – спросил он нас.

– Да, правильно, – раздались недружные голоса.

– "Нафиг, мне семья такая,

Лучше буду сиротой", – закончил он четверостишье и остался ужасно доволен тем, что так удачно пошутил.

– Вы можете по любому вопросу прийти ко мне или замполиту в канцелярию или изложить ваши заботы своим непосредственным командирам отделения и взводным. Все, теперь идите, готовьтесь ко сну, завтра получите обмундирование, будете распределены по взводам и будете служить Родине, – окончил он свою речь.

Длительной подготовки ко сну никто солдатам в армии не дает. Еще днем нас распределили по койкам и указали, где чья тумбочка и табуретка.

Мне досталась кровать второго яруса. Вернее, я сам ее попросил.

Мне казалось, что, должно быть, интереснее в случае тревоги спрыгнуть с койки вниз, как заправский вояка, а не вылезать с нижней, боясь стукнуться лбом о перекладину. В ожидании чего-то еще неведомого, я быстро разделся, как мог, сложил свои вещи на табуретку и забрался под жесткое армейское одеяло. Это было неизвестное ранее ощущение, неизведанные ранее запахи, и романтика чувствовалась во всем. Впечатлений и переживаний за первый день в части у меня было предостаточно. Да, меня не взяли в десант, но я и не попал в танк. Я вместе с друзьями оказался в гвардейском героическом артиллерийском полку, и служащие здесь мне понравились.

Представлял, как кричу громкое "Огонь!" и дергаю за веревку пуска. Я буквально видел, как выпущенный мной снаряд, разрезая небо, летит точно к указанной цели.

– Эх, рассказать даже некому. Надо завтра письмо домой написать,

– подумал я, натягивая свежевыстиранную простыню на тощую грудь.

Указания замполита о том, чтобы мы обязательно должны отписались родителям, совершенно не противоречили моим обещаниям близким. Эта мысль была последней, после чего я заснул глубоким сном.

Тревога

– Батарея, подъем!! Тревога!!!

Громкий крик дежурного по батарее и включенный свет разбудили меня мгновенно.

– Тревога!! Тревога!! – звучал голос дежурного и ему вторили сержанты взводов продолжающих лежать на своих койках.

"Вот оно. Началось. Только день как в армии, а уже "тревога".

Может быть боевая? "- подумал я. Романтика армейских приключений, о которой мечтают многие мальчишки в подростковом возрасте и не покидавшая меня, выбросила мое худое тело из койки быстрее, чем это сделал бы самый страшный сержант. Я даже не обратил внимая вначале, что времени не шесть, а пять утра. По тревоге нас подняли на час раньше.

Со второй полки я лихо соскочил вниз, не заметив парня, который поднимался с нижнего яруса. Когда я ложился спать, его там еще не было, но вечером я не обратил на это внимания будучи полон впечатлений от прошедшего дня. Парень свесил ноги и, привставая, нагнулся к портянкам. Момент полета со второй койки не занял много времени и я приземлился своей задницей у сослуживца на шее. Он тут же присел обратно на койку:

– Извини, – улыбнулся я ему и кинулся к своим еще гражданским вещам, надевая брюки, рубашку, пиджак и старые туфли, в которых уезжал два дня назад.

– Ничего, – ответил мне улыбаясь сослуживец, надевая гимнастерку.

Я посмотрел, как он четкими движениями застегивает куртку гимнастерки и, подняв глаза выше, увидел у него на погонах две ровно пришитые, новенькие желтенькие полоски.

"Упс, командиру отделения на шею сел. Ничего себе служба начинается. Теперь, небось, сгниет меня" – пронеслось в моей короткостриженной голове, но дальше думать над этим у меня не было времени:

– Бегом, бегом, – подгоняли солдат уже прибежавшие офицеры и одевшиеся сержанты. – Бегом на плац, вашу мать. Шевелитесь, мухи сонные.

За прошлый день мне пришлось несколько раз выходить на плац. Я еще не знал, что мне придется не только строиться на этом месте, но и долгие часы измерять шагами его площадь по выведенным белым полосам и кругам с крестами посредине. Из парадных, расположенных с двух сторон корпуса казармы, выбегали солдаты и сержанты, за которыми покрикивая на подчиненных выходили офицеры батарей. Солдаты толкаясь и ругаясь выстраивались в шеренги и колонны.