Вера Хоружая - Письма на волю

В ночь после ее ухода советская авиация бомбила районы скопления фашистских войск в городе. 3 октября Тоня доставила от Веры первое письмо:

«Пока ей тут делать нечего. Пусть она придет в следующее воскресенье. Обстановка очень сложная. Много нового, интересного. Немцы переносят все под землю. Под городом строятся капитальные сооружения… Результаты вчерашнего налета еще неизвестны. Сообщу. Почва для работы подготовлена прекрасно. Как я рада, что я уже здесь».

С этого дня в штаб партизан через связных регулярно стали поступать донесения Веры Хоружей. Ее наблюдательность, непосредственное общение с людьми давали богатейший материал о городе, изнывающем под пятой оккупантов. Характерным для стиля донесений Веры являлись их конкретность, уменье в отдельных жизненных фактах видеть существо дела, вовремя раскрыть общую картину положения.

Уже в третьем своем письме от 18 октября она сделала следующие принципиальные выводы о настроениях населения: «…Сегодня главное — это все общая безграничная ненависть к немцам… Многие думают, что теперь вести борьбу невозможно и нецелесообразно ввиду верной гибели. Что борьба будет иметь смысл тогда, когда приблизится Красная Армия. Но страшная действительность корректирует эти взгляды и заставляет действовать сегодня».

В донесении сообщалось, что накануне ночью «нечаянно» столкнулись два поезда. На лесозаводе № 13 и фанерной фабрике, выполняющих срочные военные заказы, систематически ломаются станки. На строительстве укреплений вдруг обвалилась земля, задавило солдата-конвоира.

Вера поселилась в небольшом доме на Тракторной улице, 4, в семье Воробьевых, где главенствовала замечательная русская женщина, 73-летняя советская патриотка Мария Игнатьевна, которую все любовно звали бабушкой Машей. С ней жили сын, коммунист, Василий Семенович, его жена Агафья Максимовна и двое их детей. Воробьевы радушно приняли Веру, активно помогали в ее работе. В доме снимала угол кандидат в члены партии Анна Васильева, работавшая поваром.

На этом же участке стоял еще один дом. В нем жила дочь Марии Игнатьевны Зинаида Семеновна с мужем Сергеем Даниловичем Антоновым и дочерью Валентиной. Эта семья также была вовлечена Верой в антифашистскую деятельность.

Каждый день на улицах города, в общественных местах гитлеровцы проводили облавы, а ночью устраивали массовые обходы по домам, проверяли документы у всех жильцов. Вовсю велась антисоветская пропаганда. В такой обстановке Вера ходила по адресам: выявляла людей, налаживала связи. Она внимательно слушала, что говорили прохожие на улицах, осторожно вступала в разговоры. Все видела, все запоминала, оставаясь в тени.

Однажды, как только стемнело, раздались оглушительные взрывы. Застучали зенитки. Дом сотрясался от ударов. Наскоро одевшись, все выбежали во двор. По небу метались лучи прожекторов. Заглушая пальбу, высоко в небе гудели самолеты. Они летели поодиночке, через короткие интервалы. Свист бомб, взрывы. Взметнулось пламя пожаров.

— Летите, летите, родненькие, — взволнованно подбадривала бабушка Маша летчиков, как будто они могли ее услышать.

Несколько лучей «схватили» бомбардировщика. На крыльях блеснули и погасли красные звезды. И сразу к нему потянулись светящиеся трассы. В отсветах лучей видны были разрывы снарядов.

— Поднимайся вверх, золотце мое! — переживала старушка. Самолет вдруг сделал маневр, и лучи потеряли его. Советский бомбардировщик вышел из опасной зоны.

— Ушел, ушел, соколик!

А через два дня связная принесла в лес от Веры донесение: «Разрушен и сожжен штаб дивизии. На аэродроме сгорел склад снарядов и два самолета. Бомбы попали в офицерский дом, в офицерскую столовую, на полотно железной дороги возле полоцкого виадука… Почему мало бьют аэродром? Теперь там постоянно 60–70 самолетов. Возле сгоревших домов лежат прикрытые соломой горки снарядов (несколько десятков). Надо скорее бомбить бомбохранилище (вместимостью до 700 бомб), потому что его хотят рассредоточить».

Полученные от Веры данные обрабатывались, затем передавались по радио на Большую землю. И снова ночью дрожала земля в Витебске.

6 ноября Клава Болдачева доставила в отряд очередное донесение Веры. Связная прошла в лес с огромным трудом. Несколько раз нарывалась на патрули. Такого еще не бывало. Видимо, оккупанты приняли энергичные меры, боясь активизации партизан в связи с наступающим Октябрьским праздником. Вскоре до отряда дошли тревожные сведения о массовых арестах «подозрительных», о провале нескольких подпольщиков.

Командование отряда решило послать в город на помощь Вере Софью Панкову. Сопровождавшая ее Клава Болдачева должна была немедленно вернуться и сообщить о том, что происходит в Витебске.

Прошли все сроки, а связная как в воду канула. Тогда в город направили Анну Иванькову со связной Любой. На другой день Иванькова принесла страшную весть: Вера Хоружая и вся семья Воробьевых арестованы.

Что же произошло с группой Веры Хоружей?

В то самое время, когда Клава Болдачева, миновав патрули, входила в партизанский лес, в домик на Тракторной улице ворвались полицаи. Они схватили и увезли находившихся в нем Марию Игнатьевну, Веру Хоружую, Дусю Суранову, Агафью Воробьеву и Анну Васильеву. На работе был арестован Василий Семенович. В доме полиция оставила засаду. К ней в лапы попали Софья Панкова и Клава Болдачева. Недели через две из полицейского участка вернулась Анна Васильева. Она осталась жить ценой предательства.

Когда через несколько дней Иванькова пришла в дом на Тракторной улице и постучалась, как было условлено, за дверью раздался женский голос:

— Кто там?

— Я к бабушке Маше на примерку, — ответила Иванькова. Это был пароль.

Дверь отворилась. На пороге вместо ожидаемой старушки стояла женщина средних лет. То была Васильева.

— Входите, входите! — заговорила она. — Марии Игнатьевны дома нет. Посидите, обогрейтесь, а я мигом за ней сбегаю.

Ничего не подозревавшая Иванькова присела. Васильева накинула на себя пальто и выскочила на улицу. Почти тотчас же из соседнего дома через двор прибежала дочь Марии Игнатьевны — Зинаида Семеновна. С плачем она бросилась к пришедшей:

— Уходите скорее отсюда! Все арестованы, и бабушка, и партизанки… Уходите, она отправилась за полицаями.

Иванькова стремглав выбежала.

— Быстрее, все арестованы! — прошептала она ожидавшей на улице связной.

Куда идти? У Любы в городе были старые знакомые. Поспешили к ним. Здесь провели тревожную ночь, а с утра стали пробираться к своим, в лес.