Федор Лашков - Шагин-Гирей, последний крымский хан
События в Крыму пробудили Турцию. В конце апреля она посылает свои войска на помощь правоверным. Суворов, оберегавший берега, не допустил десанта и заставил турецкий флот вернуться без успеха, потеряв в бесплодных попытках к высадке 7 судов и более 7 т. человек [88]. Несмотря на неудачу, Порта не признавала Шагина ханом, отрицала законность избрания его, объявляла избрание нарушением трактата. Только настоятельные представления Стахиева, каждый раз угрожавшего полным разрывом, и вмешательство Франции заставили Порту уступить и выдать Шагину грамоту. После этого, в силу конвенции, заключенной между Россией и Турцией, из Крыма были выведены в 3-х месячный срок как русские, так и турецкие войска, оставшиеся там в небольшом числе еще со времени заключения кучук-кайнарджийского трактата [89]. В Крыму остался только Суворов для переселения христиан из Крыма в азовскую губернию.
Восстановив себя на престоле, Шагин снова отдается своей деятельности. Через посредство Веселицкого, состоявшего при хане чрезвычайным послом, Шагин просит позволения разрешить вывоз из России металлов для битья монеты, для чего в Кафе устраивает монетный двор. Заведывание им было поручено Абдул-Хамит-аге, игравшему немаловажную роль в истории финансов последнего крымского хана. Денежные работы начались с 1780 г. и за три года было выбито 92.113 ханских медных рублей, 37.480 рублей 50-й пробы, 91.136 пятой пробы, 5.853 р. 80-й пробы. Чистая выручка от монетного двора с 1780 по 1783 г. составляла 17.737 руб [90].
В начале 1779 года Суворов, обнаруживавший в Крыму особую деятельность, посылает в новороссийскую губернскую канцелярию составленный им, по просьбе хана, регистр почтам в Крыму. По этому регистру от Бахчисарая до Перекопа и до Арабата было учреждено 16 станций. Каждый, кто имел позволение крымского правительства или рекомендацию Суворова, мог получать лошадей с платою от шести до девяти коп. за лошадь [91].
Приверженность свою к европеизму Шагин высказывает смелее прежнего, причем чувства, питаемые к ней, всецело переносит на Россию, в которой он видит свою защиту и опору. Туда он намеревается отправить своих племянников для помещения их в одном из петербургских учебных заведений и себя просит зачислить в петербургский полк. Оттуда он выписывает художников, оружие, украшения для своего двора и другие необходимые предметы [92]. Чем дальше шел Шагин, тем больше и больше разрывал связи с прошлым своей родины. Наконец к всеобщему соблазну он не держит более трех жен и бреет уже бороду [93].
В то время, когда Шагин был так занят своими планами об устроении черноморской империи, другой деятель, генерал-губернатор Потемкин, основывал Новороссию в южных степях, прилетающих к Черному морю, для которых настала пора исторической жизни. Море открылось уже для нового края, но нужно было овладеть еще северным берегом его, нужно было присоединить к нему Крым, жизнь которого, несмотря на предпринимаемые Шагином меры, была на исходе. Поэтому недремлющим оком следит устроитель Новороссии за соседним Крымом, дни которого были уже сосчитаны и с которым скоро не замедлил случиться последний удар. Этот удар находился в связи с предшествующими событиями и завершал собой ряд событий, случившихся в Крыму с самого начала крымского вопроса.
Народное недовольство Шагином не могло уничтожиться восстановлением его на престоле, и принятием к искоренению этого недовольства крутых мер. Оно коренилось в самом ходе вещей и ожидало только случая, чтобы обнаружиться с новой силой. Поведение Шагина, доходившего до явного пренебрежения освященных религией и веками обычаев; заставило правоверных восстать на защиту поруганной веры. Движение обнаружилось сначала на Кубани. В конце 1780 года ногайцы, руководимые прибывшим из Турции комендантом Сулейман-Агой, заволновались, отказались повиноваться Шагину и решились избрать нового хана [94]. За ними восстали крымцы и в июле 1781 года отправляют депутацию в Петербург с разными жалобами на хана: на его жестокость, притеснения, несправедливость. Извещенный об этом Потемкин приказал депутации вернуться и объявил, что Россия не признает другой власти и иного начальства, кроме верховного правления законного государя их Шагин-Гирея [95]. Тогда крымцы решаются избавиться от злополучного Шагина и зовут к себе на престол находившегося на Кубани брата его Богадыря, который вместе с другим братом Арсланом разделял общую неприязнь к хану [96]. Шагин ответил казнью вожаков восстания, но безуспешно — на место их явились другие. Пока собирался в Крым Богадырь, султан Алим, собрав отряд вооруженных татар в три тысячи человек, открыл действия и напал на Шагина. Хан послал против него своих сайменов, но последние сами пристали к мятежникам [97]. Тогда Шагин с Веселицким спасаются бегством под защиту русского гарнизона в Еникале, а мятежники избирают ханом прибывшего в Крым Богадыря, после чего составляют две грамоты: одну к султану, другую к императрице о низложении Шагина и избрании нового хана [98]. Но грамоты не были отправлены, а Потемкин получает рескрипт: усмирить военною силою мятеж и восстановить Шагина [99]. Под этим князь понимал обстоятельство более важное и значительное, чем возвращение Шагину престола. Виды Потемкина относительно Крыма получили в то время довольно ясное выражение. В «Мемориале по делам политическим», поданном канцлером кн. Безбородко, разделявшим планы Потемкина, в конце сентября 1780 года, в числе предложений России, заявленных австрийскому двору, было «приобретение крымского полуострова»[100]. Ко второй половине 1782 года, когда Потемкину было поручено ввести войска для усмирения Крыма, мысль о присоединении Крыма яснее высказалась в «наставлении» императрицы, данном Потемкину, в котором она указывает, что независимость татар в Крыму ненадежна и что «надобно помышлять о присвоении сего полуострова»[101]. Этого только и ждал Потемкин.
По получению рескрипта князь приказывает де-Бальмену двинуться к Перекопу, а генерала Самойлова отправляет в Крым к хану. Самойлов прибыл в Керчь и видится с Шагином [102]. Он находит его под удручающим впечатлением событий вторичного восстания подданных, избравших себе другого хана, и невозможности держаться на крымском престоле без помощи русского оружия. Хан разочаровался в своих ожиданиях и охотно слушал Самойлова, красноречиво убеждавшего его в невозможности более править таким вероломным народом, каковы крымцы, среди которых он находится в постоянной опасности за свою жизнь. Шагин не мог не согласиться с этим и был очень рад, когда Самойлов намекнул, что есть страна, где хан может быть счастливым, именно Персия, на престол которой он может быть возведен за уступку России Крыма [103]. В таком настроении он оставляет Керчь и вместе с Самойловым приезжает в петровскую крепость, где стояло войско. Здесь он пишет письмо о своем критическом положении и передает его Самойлову для вручения Потемкину, прибывшему к этому времени в Херсон, чтобы следить оттуда за крымскими событиями [104]. В ответ на полученное письмо князь лично явился к хану. Возвратившись, Потемкин пишет императрице, что следует присоединить Крым к России, не обращая внимания на то, что скажут другие державы, тем более, что он может быть присоединен без труда. «Хану пожалуйте, — пишет Потемкин, — в Персии, что хотите. Вам он Крым поднесет нынешней зимой и жители охотно принесут о сем просьбу»[105]. Тем временем Самойлов, соединившись с ханом, вошел в Крым, взял Перекоп и под Чонгаром встретил Алим-Гирея с отрядом в несколько тысяч татар. Ударив на мятежников, войско без труда рассеяло толпу и направилось далее. Богадырь-Гирей хотел уйти на Кубань, но был настигнут гренадерским сводным батальоном и взят в плен [106]. Разослав во все стороны объявления, призывавшие жителей к спокойствию, и отрядив в наиболее опасные места отдельные команды, Самойлов вместе с ханом прибыл к Карасубазару и остановился главной квартирой в 7 верстах от города в загородном доме одного из мурз, бывших в числе возмутителей [107]. Скоро был взят в плен и Алим-Гирей; тогда мятеж был усмирен. После этого Шагин начал расправу с мятежниками и стал их предавать казни. Смерть висела даже над головой родных его братьев, которые были отправлены в Херсон в ссылку только по ходатайству русской власти. Казни только раздражали озлобленный народ, который не признавал Шагина ханом и выражал желание отдаться навсегда России. Не видя надежды удержаться на престоле, Шагин в собрании в Карасубазаре призвал на своих подданых суд Божий и объявил, что не хочет быть ханом такого коварного народа [108].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});