М. Загребельный - Сергей Параджанов

«В пионерском лагере «Верховина», где я отдыхала, прошел слух, что к нам едут из Киева отбирать актеров для фильма. Детвора только об этом и говорила, нас спать не могли уложить. И вот день кастинга настал. Я запомнила эту встречу очень хорошо: по зеленому склону спускались ярко одетые, веселые люди. Впереди шел бородатый мужчина в сомбреро и пончо, это был Параджанов. Вскоре около него выстроилась очередь из девочек младших отрядов. Так как я была самой маленькой в лагере, тогда мне только исполнилось семь, то пришла на пробы одной из последних. Никто из окружающих даже не думал, что мной заинтересуются. Я вскарабкалась на стул и прочитала то, что вспомнила: «Зайку бросила хозяйка…» К концу выступления хохот стоял такой, что дрожали стекла. Меня позвали еще на одни пробы в Киев, и там я уже в костюме работала на камеру. Когда меня утвердили окончательно, то кто-то сказал отцу, что такую девочку, как я, режиссер искал несколько лет.

Он старательно и тщательно работал над каждым кадром, снимали минутный эпизод три-четыре дня, и нам, детям, это сложно было понять. Если у нас не получалось, то Параджанов всегда придумывал хитрость, как добиться нужной реакции. Однажды, когда мне не удавалось естественно вышивать и петь, он все бросил, присел возле меня и сказал: «Валюша, смотри, вышивать нужно вот так…» и научил меня. Еще был такой интересный момент. У моего напарника Игоря не получалось натурально меня ударить в эпизоде, когда мой отец убивает его отца. Тогда Параджанов меня подозвал и посоветовал: «Скажи ему, что он дурак». И вот, когда начали заново, я поступила, как он хотел. Так Игорек такую оплеуху мне отвесил, что у меня аж слезы брызнули!

Я никогда не покидала надолго родной дом, а тут аж год съемок. И когда уже было совсем тяжело, я начинала скучать по родителям, плакать, то Параджанов давал отмашку: «Отвезите ребенка к маме!» Брали билет и в любой час дня или ночи везли меня в Долину Ивано-Франковской области. А маме отправляли телеграмму: «Встречайте, везем Валюшу». Дома меня ждала полная ванная воды, и больше часа мама смывала грим. Его накладывали так много, что вода после купаний была просто коричневая. Спустя несколько месяцев после съемок нас известили, что фильм скоро выйдет на экраны. За работу выплатили почти двести рублей, родители отвели меня на базар, и мы купили шикарный ковер.

Перед премьерой над нашим маленьким городком прошел настоящий дождь из пригласительных на премьеру. Их разбрасывали из кукурузника специально над нашим городом, зная, что там живу я. Один листок я сохранила. Сначала выстраивались очереди в кинотеатры, а потом… к нам домой. Люди просили рассказать, как попасть в кино, стать актрисой и тому подобное. Дальше у меня начались бесконечные выступления: то стихи выучи к дате, то концерт проведи. Но после школы я не решилась пойти в артистки. Может, уверенности не хватило. Теперь преподаю физиологию в медуниверситете. Фильм пересматриваю очень часто, постоянно нахожу там что-то новое».

По велению судьбы именно в ту пору во главе киностудии Довженко (1962–1973) и Госкино Украины (1963–1972) находились В. Цвиркунов и С. Иванов. И кто знает, не будь этих демонстративных приказов, как сложилась бы доля «Теней…», какую бы свинью подложили им аппарат и творческие завистники. Цвиркунов и Иванов после одобрения картины «на ура» даже попытаются добиться для авторов повышения гонорара. Аппарат не замешкался с ответом. Раскопали постановление Совмина СССР, которое ограничивало вознаграждение за экранизацию произведений не на «темы советской действительности». Аппарат расправится с ними за «Тени…», за новаторские фильмы В. Денисенко, Л. Осыки. Цвиркунова отлучат от студии и практически оставят без работы. Иванова снимут с должности и «зацькують до смерті».

«Тени забытых предков» снимали долго, почти полтора года, хотя должны были уложиться в год. Киночиновники грозили из Киева Параджанову, что он срывает сроки, а тот отмахивался: «Историю любви нельзя снимать по графику!» В сентябре 1964 года «Тени…» официально разрешат к прокату. Уже 15–16 октября 1964 года на партконференции студии зашевелились «людці», человечки на подхвате, в услужении всех властей. Цитирую по стенограмме конференции: «И все-таки в фильме есть один просчет, просчет мысли, просчет большой цементирующей идеи». «Тени…», его создатели не укладывались в прокрустово ложе провозглашенного Иосифом Джугашвили в день рождения Саркиса Параджаняна 9 января 1924 года «господства полного единства мнений».

На праздновании Дня кино 4 августа 1965 года в Киеве в кинотеатре «Украина» состоялась встреча с создателями «Теней…». Ее открыл режиссер. И снова досталось от него чиновничьей братии. Ведь «Тени…», фильм, который понимают и принимают повсюду, от Африки до Франции и Аргентины, украинские чиновники всячески ограничивают в возможности проката. Мол, народ не поймет. Потом выступил И. Дзюба с протестом против арестов диссидентов: «Наступила реакция 1937 года!»

После съемок «Теней…» Параджанов привез из Карпат целую папку выразительных, удивительно экспрессивных рисунков. Сделаны они были «красками», какие попадались под руку. В горах это сок черники, зелень травы, обугленные веточки из костра. Тогда его спросили: «Где вы учились рисовать, не в Тбилиси ли?» – «Нет, в Москве, в институте, возле своих учителей-режиссеров».

Кадочникова рассказывает, что Параджанов не сразу поверил в успех фильма «Тени забытых предков». Ему хотелось признания на фестивалях. И вот в 1965 году картина отправилась на кинофестиваль в Аргентину. Должен был ехать и режиссер. Но при оформлении документов его угораздило пошутить, мол, мне заказывайте билет в одну сторону. Кто-то, естественно, донес, и руководство киностудии испугалось, что Параджанов может не вернуться. Кадочникова поехала в Аргентину с Мыколайчуком. Просмотр устроили в роскошном зале на тысячу мест. Когда картина закончилась, весь зал в едином порыве встал и минут пять не отпускал артистов со сцены. Они не ожидали такого приема. Перед отъездом актеры стали думать, что же привезти в подарок Параджанову. Сейчас это кажется смешным, но они купили… кокосовый орех. Им казалось тогда, что это очень экзотический подарок. Режиссер от души развеселился…

Вдохновленный победой, триумфом Параджанов не мешкая приносит на студию сценарий фильма «Киевские фрески». Сохранился протокол первого его обсуждения от 24 марта 1965 года. Редактор Р. Король: «Перед нами вещь чрезвычайно эмоциональная. Но после первого впечатления наступает период размышлений. И вот после зрелых размышлений и анализа моя оценка сценария еще более высока». На следующем этапе, на художественном совете студии 9 июля 1965 года Параджанов заявляет: «Это фильм о доброте, о гуманности, о заботах людей… Я ничего не могу добавить к сценарию… Все это станет балладой о Киеве, если понимают, что необходимость для художника – сказать такое слово». Один из оппонентов режиссера замечает, что независимо от решения худсовета директор студии рискует партийным билетом. В завершение долгих споров Параджанов берет слово. Ему стало досадно и тягостно, что его не понимают. Он представил, если бы к Пикассо явились критики и заявили, пусть он рисует так, как советский художник Лактионов. Иначе советский человек рисунок не воспринимает.