Даниель Циммерман - Александр Дюма Великий. Книга 2

«Франция скучает» — нет, это не ежедневная вечерняя газета за несколько недель до 1968 года, это фраза Ламартина, относящаяся к весне 1839-го. Чтобы он не скучал, Барбес и Бланки как раз 12 мая, в прекрасный воскресный день затевают революцию. Оба революционера назначают на улицах Сен-Дени и Сен-Мартен сходку всех членов тайного общества «Времена года»[17]. На призыв откликнулось триста пятьдесят человек, скверно вооруженных и совершенно не представляющих, чего от них потребуют. Мальчишки, разумеется, в восторге. Виктор Гюго, прогуливавшийся в это время по набережным Сены, заметит несколько человек, тяжело влекущих свои ружья. Один из них решил от радости стрельнуть в воздух, и отдача от ружья бросила его на землю на радость зевакам. Барбес встает во главе колонны, которая должна атаковать Дворец Правосудия. Бланки идет на полицейскую префектуру. Встречу они назначают у Ратуши, где собираются провозгласить республику и революционное правительство. Правда, пока неизвестно, кто в него войдет. Но так или иначе Париж не упускает случая воспламениться и прогнать короля-грушу. Во Дворце Правосудия охрана оказывает сопротивление, командир убит, Барбес отступает. У префектуры — тоже неудача. Часть повстанцев возвращается домой, а сотня самых ожесточенных собирается у подъезда Ратуши. Барбес начинает читать взволнованное обращение к армии. Он назначает Бланки главнокомандующим республиканской армии, за собой оставляя лишь командование дивизионом, всеобщее смятение, кавалерия атакует, сабли наголо. Двадцать один погибший и множество раненых — такова плата за заблуждения Барбеса, беспочвенного идеалиста, и Бланки, которого с тех пор и не без доказательств обвиняют в том, что он был двойным агентом.

Процесс в Палате пэров. Бланки скрылся. Публике остается рассматривать лишь красавца Барбеса, высокого, стройного, элегантного, обвиняемого в том, что он убил офицера. Он отказывается от защиты, отказывается помогать своему адвокату Эмануилу Араго. Он один получает смертный приговор, другим обвиняемым назначается либо тюрьма, либо ссылка. Приговор всколыхнул общественное мнение, вызвал демонстрации рабочих и студентов. Активизируется и интеллигенция, не только республиканская. Жорж Санд, которая была влюблена в Барбеса, стучится во все двери. Ламартин принимает сестру Барбеса, он не в очень хороших отношениях с властями, но дает ей рекомендации к министру, которого хорошо знает. Гюго обращается прямо к Фердинанду, стороннику милосердия, передает ему короткое стихотворение для его отца, которого умоляет о пощаде «во имя могилы» недавно умершей принцессы Марии и «во имя колыбели» графа Парижского. Король-груша поглаживает себя по щекам, Барбес — отпрыск богатой каркассонской семьи, делать из него мученика бессмысленно, и так как Суль, его новый энный глава правительства, требует смертной казни, следует показать ему, кто на самом деле хозяин, при этом в глазах общественного мнения еще и благородный. В результате через девять лет, при II Республике больной и поблекший Барбес выйдет из тюрьмы.

Александр никак себя не проявляет. В надежде на Академию он занят только литературными делами или тем, что временно исполняет их роль. Нельзя сказать, что это позорно — перевести, например, не без помощи Фиорентино «Последние письма Якопо Ортиса», книгу, по которой он в Виллер-Котре учил итальянский язык с Ля Понсом. Или переделать английский роман под названием «Приключения Джона Дэвиса». Или, порывшись в ящиках, достать ко времени нового «Наполеона», как раз в тот момент, когда ведутся переговоры с Англией о возвращении с острова Святой Елены праха императора. Или еще в соавторстве с Фиорентино, Нарциссом Фурнье и Мальфием написать восемь томов «Знаменитых преступлений». Но в этой куче чтива не найдется ничего оригинального. Доказательство — поведение Бальзака на одном из званых вечеров, когда он тщательно избегал Александра по той причине, что, будучи автором еще не «Человеческой комедии», но пока что «Социальных этюдов», считал для себя недостойным разговаривать с «негром Дюма» о «Пармской обители», которая только что вышла и одним из редких почитателей которой он был. Тем не менее, уходя и проходя мимо, Бальзак не смог не прошипеть Александру:

«— Когда я испишусь, буду писать драмы.

— Вы можете начать уже сейчас!»

И мы аплодируем остроумию реплик Александра, хотя и не согласны с ним по существу. В том же 1839 году Бальзак опубликовал «Беатрису», «Деревенского священника» и начало «Блеска и нищеты куртизанок». В Алжире все спокойно, и Фердинанд отправляется туда в сентябре-октябре на военную прогулку. Но стоило ему вернуться, как Абд эль-Кадер поднимает всеобщее восстание, ровно за сто пятьдесят лет до Туссена в 1954 году. Бюжо срочно требует подкреплений. Сто тысяч человек будет послано, чтобы страшными репрессиями довести до беды. Франция снова скучает, за исключением рабочих и крестьян, которым есть чем заняться. Заботясь о бездельниках и одновременно состоя в тайной любовной связи с семнадцатилетней актрисой Леокадией Эме Доз[18], Александр сочиняет большую постановочную комедию, и на сей раз речь идет о шедевре жанра.

Неслыханная новость разнеслась по Парижу: Дюма женится[19] на «толстенькой барышне», как любовно называет Иду Ферье Марселина Деборд-Вальмор. Множество сплетен ходило по этому поводу. По сведениям любителя мифов и расиста Мирекура, Александр якобы привел раз Иду на прием в Тюильри. Там чрезвычайно нравственный Фердинанд, взглянув на того, с кем, бывало, делил он любовниц, сказал: «Решено, мой дорогой Дюма, отныне вы не будете мне представлять больше никого, кроме вашей жены». По истечение девяти лет после помолвки, семь из которых они жили вместе, пора бы Фердинанду и в самом деле призвать к порядку своего сердечного друга. Некий Вьель-Кастель утверждает, будто Ида скупила все векселя Александра, оставив ему выбирать между женитьбой и долговой тюрьмой. Интересно, на какие деньги смогла бы это сделать та, которая жила целиком на содержании Александра, а новые роли получала, лишь если Александр ставил это условием директорам театров? Рассказывают также, что Александр якобы ответил одному своему приятелю на вопрос о причинах этой удивительной женитьбы на Иде: «Друг мой, только чтобы от нее отделаться». Вот это больше похоже на правду и напоминает фразу «Это способ разлучиться», с помощью которой Мари Дорваль объясняла Александру свое примирение с Мерлем. Вполне возможно также, что после смерти Мари-Луизы Александр счел себя вправе дать имя Дюма другой женщине. Не говоря уже о том, что брак уберег бы его от всех любовниц, на это претендовавших. Но главной причиной представляется та, о которой говорит будущий соавтор Александра Поль Лакруа по прозванию библиофил Жакоб: «Молодой человек, по праву достигший самого большого в наше время успеха на драматургической ниве, вы, поэт, вы, романист, вы, путешественник, ныне должны пройти через позорную капитуляцию классического брака, чтобы получить доступ к министерским должностям и поступить в Академию!»