Карин Мюллер - Japanland. Год в поисках "Ва"

Признаюсь, новое поколение японцев и японок меня просто завораживает. Их мир похож одновременно на декорации футуристического фильма и разворот журнала для тинейджеров. В нем каждый час появляются супермодные новинки, и с той же скоростью на их смену приходят новые; уследить за ними – работа не из легких. Здесь все одержимы дизайнерской одеждой, здесь правит оригинальность и последние тенденции, и на основе местных изобретений регулярно возникает та или иная всепланетная мания: сегодня это аниме и манга (японские комиксы), завтра – тамагочи (виртуальные питомцы). Желая узнать о следующей глобальной тенденции в развитии потребительской электроники, представители иностранных маркетинговых компаний приезжают сюда и, встав на одно колено, берут интервью у 14-летних школьниц.

Это отдельный мир внутри большого мира, тайное лицо Японии, существующее бок о бок со служащими в костюмах и домохозяйками на велосипедах. Почти альтернативная реальность, как мир гейш и борцов сумо; субкультура, находящаяся в рамках общества. но вместе с тем живущая по собственным законам и в своей системе координат.

Юкико угрюмо бормочет что-то о тайном инопланетном вторжении и наказывает мне держаться от «новых людей» подальше.

Втайне я надеялась войти в этот мир с помощью Дзюнко, но в последнее время мне удается увидеть ее лишь мельком, по выходным. Почти каждый вечер она веселится в Токио, в полночь приезжает домой последней электричкой, а в 6:30 утра с усилием вытаскивает себя из кровати.

Отчаявшись ждать помощи от «сестрички», начинаю искать другие пути влиться в круг японских «новых людей». По слухам, в воскресенье вечером молодежь собирается в центре Токио, заполняя сверкающие неоном бутики. В руках у них пакеты с дизайнерскими лейблами и большие стаканы латте с эмблемой «Starbuck». Они скачивают гороскопы по мобильному Интернету и щебечут, точно стая воробышков. Рядом, у станции Харадзюку, тротуары забиты начинающими музыкантами: все стараются перекричать друг друга.

Как-то воскресным утром сажусь на электричку до Токио, якобы для того, чтобы посетить знаменитый храм Мейдзи. Спустя 2 часа высаживаюсь на станции Харадзюку, слышу диско 1970-х и начинаю идти в том направлении. Диско сменяется роком образца начала 1990-х. Повсюду панковские челки, проколотые брови; чем дальше, тем экстремальнее прически и цвет волос, вплоть до кислотно-зеленого, все больше ботинок с массивными 9-дюймовыми каблуками. Должно быть, я уже близко.

Шестеро ребят в ярко-оранжевых комбинезонах танцуют под музыку Village Реор1е, подражая Траволте. Выходит неплохо. Рядом стоят трое молодых людей в темных очках, у одного на руке белая перчатка, на шее болтаются пустышки. Волосы обесцвечены, а сверху одеты кудрявые черные парики.

Мое внимание приковывает дикого вида группа: энтузиазма у них куда больше, чем зрителей. На солисте – верхняя часть от костюма медведя: пушистая морда, мохнатые уши. Гитарист – викинг-завоеватель в рогатом шлеме. Рога то и дело мотаются вперед и назад, когда он трясет головой. Он выглядит довольно впечатляюще, но тут дело доходит до сложного пассажа, и он сосредоточенно высовывает язык – это портит все дело. Доиграв песню, ребята по-ковбойски разворачивают микрофоны и уходят на перерыв;

«Понравилась музыка?» – на отличном английском спрашивает медведеголовый.

«Супер», – решаю соврать я.

«А костюм?»

«Фантастика», – на этот раз отвечаю я абсолютно искренне. Парень в точности как плюшевый мишка, что сидел у меня в детстве на полке над кроватью. Он учится на первом курсе экономического факультета Токийского университета – попал туда, выдержав тяжелейшие школьные экзамены. А жить в свое удовольствие осталось всего 4 года: после окончания учебы, став в беличье колесо корпоративной системы, так и пробегаешь в нем до конца жизни. Черные волосы торчат во все стороны, одна прядь выкрашена в фиолетовый. По выходным он носит смешную обувь, делает макияж, но ни в коем случае не татуировку и пирсинг – ничего такого, что останется на всю жизнь. В понедельник утром снова надо выглядеть как все, зато сегодняшний день принадлежиттоль-коему.

На обратном пути к станции то и дело попадаются магазинчики, где одевается тусовка с Харадзюку. В некоторых продается обувь. Поддавшись искушению, заглядываю в один из них.

Прохожу мимо гигантских башмаков снежного человека, выставленных на самом виду. Лишь мельком взглянув на ботиночки из блестящей лакированной кожи, артистично украшенные кляксами, имитирующими птичье гуано, и даже не остановившись поглядеть на невероятно красивые, усыпанные стразами вечерние туфли с тонкими иглами-каблуками, я направляюсь прямиком к сапожкам на самой высокой, тонкой и неустойчивой платформе, которые способны разом превратить меня в 6-футовую модель. Подбегает продавец и принимается усердно отговаривать меня от покупки. Не достигнув успеха, он зовет еще двоих, и те присоединяются к нему, кивая и поддакивая в унисон. Не хочу ли я лучше заплести африканские косички?

«Нет, – отвечаю я, – мне очень нравятся эти сапоги». •

Открыв несколько десяток коробок, они, наконец, находят пару, которая теоретически должна налезть на мои исполинские лапы. Меня приглашают в кожаное кресло и устраивают поистине королевскую примерку: трое продавцов пытаются надеть один сапог. Лихорадочно вспоминаю, не дырявые ли у меня сегодня носки, не забыла ли я побрить ноги. Пятка проскальзывает в сапожок с помощью гладкой деревянной ложечки; узкий мысок больно стискивает пальцы. Но это только начало.

Я не могу застегнуть молнию. Дергаю ее, стягиваю края, но кожа совсем не эластичная, и между металлическими зубьями торчит два дюйма ноги. Продавцы окружили меня кольцом, вздыхают и что-то бормочут себе под нос.

Раньше я всегда гордилась своими ногами. Как-никак, они стойко выдержали несколько марафонов и путешествий с тяжеленным рюкзаком на спине. Когда я катаюсь на гоночном велосипеде, некоторые велосипедисты даже делают мне комплименты! А теперь мои ножки превратились в гигантские, неуклюжие, шишковатые отростки.

Наконец один из продавцов догадывается зашнуровать верх сапог фиолетовыми шнурками.

И вот торжественный момент настал. Двое продавцов берут меня под руки, третий хватает прямо под лопатки. Как 90-летнюю старушку, меня поднимают из кресла и устанавливают на шатающиеся конечности. Мои ассистенты следят за малейшим колебанием, не опуская рук ниже чем на дюйм от моих локтей. Помнится, когда мне было 8 лет, родители подарили на Рождество ходули и потом точно так же меня страховали!

Я шагаю вперед, 9-дюймовые каблуки царапают пол. Продавец демонстрирует, как рывком переставлять ноги, чтобы создать инерцию – тогда сапог весом в 5 фунтов сам сделает шаг. У меня как будто вдруг вырос лишний сустав, повернутый не туда, куда нужно… Выступаю, как жирафа, резко поднимая и опуская ноги: за ступней вперед выбрасывается колено, потом грудь и, наконец, шатающаяся голова.