Джироламо Кардано. Гений времени и места - Рафаил Самойлович Гутер
Чтобы опубликовать ее, нужны были деньги и издатель. Кардано обратился за помощью к своему сокурснику и приятелю по Падуанскому университету Оттавиано Ското, владельцу большой печатни в Венеции. «То, о чем ты просишь, выполнить совсем нетрудно, – ответил он Джироламо. – Даже если я понесу на этом убытки, ради тебя я все равно издам рукопись. Думаю, однако, что я рискую немногим.» Вероятно, Ското высоко ценил ученость своего друга.
Первые книги и первые успехи
Так в 1536 году в Венеции увидела свет первая книга Джироламо Кастильоне Кардано, Миланца. Она была посвящена Аркинто и содержала описание семидесяти двух ошибок, распространенных, по мнению Кардано, в тогдашней врачебной практике. К ней было приложено небольшое сочинение о вредных ингредиентах в некоторых лекарствах. Книга разошлась довольно быстро, поэтому Ското в накладе не остался. А вот на долю автора выпали одни неприятности: книгу критиковали за ошибки в стиле, грамматике и излагаемых предметах.
К огорчению Кардано, большинство претензий критиков оказались справедливыми. Это было тем более обидно, что далеко не все ошибки лежали на его совести. В те времена расстояние между Миланом и Венецией было весьма серьезной преградой, и автор не смог сам выправить книгу перед выпуском в свет. За него это сделал Ското, но крайне небрежно. Много лет спустя, когда Джироламо решил переиздать свою первую книгу, он обнаружил на ее ста десяти страницах около трехсот ошибок; ему пришлось потратить почти месяц, редактируя текст, написанный всего за пятнадцать дней.
Но подлинная причина резких выступлений против книги заключалась, разумеется, не в стилистических и грамматических ошибках. Миланских врачей возмутил ее тон, наглость автора, уличавшего их, по сути дела, в невежестве. «В наше время, – утверждал Кардано, – репутацию врачу создают его манеры, слуги, карета, одежды, ловкость, притворство и жеманность, знания же и опыт в счет не принимаются».
Итак, первая попытка возвестить о себе со страниц книги окончилась провалом. «Там, где я искал чести, я познал лишь стыд», – вынужден был признать Джироламо. Пытаясь завоевать коллегию, он лишь углубил пропасть между собой и ею. Ничего не вышло у него и со службой у вице-короля Италии маршала Шарля Бриссака; не удалось также «прийти к соглашению относительно поступления на папскую службу», хотя за него ходатайствовал сам Аркинто. В конце 1536 года он удостоился, правда, первого реального приглашения – занять место профессора медицины в Павии, но отклонил его, «не надеясь получить следуемое жалование».
А пациентов по-прежнему почти не было. Миланцы знали Кардано скорее как игрока и лектора по математическим дисциплинам в заведении Пьятти, чем практикующего врача. Они полагали, что этот эксцентричный молодой человек слишком поглощен математикой, астрологией и азартными играми, чтобы при этом быть еще и хорошим лекарем. Лишь немногие обращались к нему, как правило, те, кто от отчаяния был готов обратиться к любому знахарю, лишь бы исцелиться. Однажды Джироламо вылечил графа Камилло Борромео, но отказался постоянно находиться при нем, и разгневанный патриций ославил врача на весь город. Тем не менее, когда заболел семилетний сын Борромео, Кардано вновь был приглашен в дом графа.
О том, как развивались дальнейшие события, имеет смысл рассказать со слов самого Кардано. Это добавит еще одну выразительную деталь к общему представлению и о медицине того времени, и о духовном мире Миланца.
Итак, осмотрев мальчика, Джироламо решил прописать ему лекарство под названием «диароб». Он написал рецепт, и слуга собрался идти к аптекарю, но Джироламо вдруг вспомнил, что накануне видел во сне огромного ужасного змея. «А что, – сказал я себе, – если мальчику суждено умереть от прописанного лекарства?.. Другие врачи, столь враждебно ко мне расположенные, несомненно припишут этому лекарству смерть больного». Он поспешно забрал у слуги рецепт, незаметно разорвал его и написал другой – такой, чтобы ни у кого не вызвал сомнений: «порошок из жемчужин, толченных с костью единорога и с драгоценными камнями». Порошок, однако, не помог, более того, мальчику стало хуже. Собрался консилиум из трех видных врачей; они, к счастью, одобрили лекарство Кардано и даже вновь прописали его. Но когда на следующий день мальчик умер, граф обвинил в смерти сына одного Кардано. Он бранил его повсюду так жестоко, что Джироламо с ужасом спрашивал себя: «А что было бы, если бы больной выпил диароб?»
Заключая свой рассказ об этом печальном событии, Кардано пишет: «Я не думаю, чтобы рассказанный сон и все то, что я сообщил, было случайностью, но. это было предупреждением, данным человеку благочестивому, подавленному многими, разного рода бедствиями, которого Бог не захотел покинуть в несчастье».
В 1536 году произошло еще два важных события: во-первых, у Джироламо родилась дочь, которую в честь бабушки назвали Кларой; во-вторых, в доме Кардано появился ученик Лодовико Феррари, сыгравший немалую роль в жизни учителя.
Потерпев неудачу с первой своей книгой, Кардано на некоторое время забросил работу над медицинскими трактатами и обратился к сюжетам математическим и философским. Он начал трудиться над трактатом по арифметике. Его интерес к математике резко усилился, когда он в ноябре узнал об открытии Сципионом дель Ферро и Никколо Тартальей «великого алгебраического секрета» – способа решения кубического уравнения.
В следующем году к уже написанным рукописям добавились сочинения по «нравственной философии» – «О мудрости» и «Об утешении», приобретшие впоследствии широкую известность, и трактат «Загадки вечности». Джироламо посвятил его новому правителю Милана генералу Альфонсо д'Авалосу маркизу дель Васто. Этот беспринципный щеголь, обильно орошавший духами не только собственную персону, но и седло своего коня, оказался умным человеком и покровительствовал людям науки. Поэтому Кардано искал его дружеского расположения. «Загадки вечности» никогда не были опубликованы, так как церковная цензура считала книгу недостаточно ортодоксальной. Миланец же любил ее и часто упоминал в других своих сочинениях. В ней он впервые попытался изложить свои онтологические[12] идеи.
Покровителем Джироламо, сыгравшим, пожалуй, решающую роль в его судьбе, стал Франческо Сфондрато, профессор гражданского права в Павии, миланский сенатор, советник императора Карла V и папы Павла III. Помимо этих высоких постов, у Сфондрато был еще один особо
