Патриот - Алексей Анатольевич Навальный
Всё больше военных отправляли в зону аварии. Их называли «ликвидаторами». Это слово навсегда войдёт в лексикон советского, а потом и российского человека. Историй о происходящем в Чернобыле стало ещё больше — одна ужаснее другой, а я слушал и диву давался, насколько они отличались от новостей из телевизора.
Больше всего меня занимал вопрос: зачем же они врут, если все кругом знают правду? Даже мне, ребёнку, было понятно: выселены десятки тысяч людей, значит, через родственников и знакомых знают об этом сотни тысяч, а скорее всего, миллионы. Что же за обман такой беспомощный? Если уж врать, то с выгодой. Сказал, например, что заболел, и не пошёл в школу — это имеет смысл, а здесь что? Известный русский писатель Василий Шукшин написал об устройстве Советского Cоюза замечательную фразу: «Ложь, ложь, ложь… Ложь — во спасение, ложь — во искупление вины, ложь — достижение цели, ложь — карьера, благополучие, ордена, квартира… Ложь! Вся Россия покрылась ложью как коростой». Это очень точная характеристика и совсем не преувеличение.
Если бы чернобыльской катастрофы не случилось, наверное, в детстве я слышал бы меньше разговоров о политике, они имели бы менее личный характер и мои политические взгляды были бы чуть другими. Но произошло то, что произошло, и много лет спустя, уже взрослым, женатым человеком, я сидел перед телевизором, смотрел на только что назначенного исполняющим обязанности президента 47-летнего Владимира Путина и, совсем не разделяя восторга от нового «энергичного лидера», думал: да он же всё врёт, совсем как чиновники в моём детстве.
Наверное, в каком-то смысле я результат встречи города и деревни. Мой отец, Анатолий Навальный, младший ребёнок в семье, всегда хотел уехать из своего украинского села. Сделать это было не так-то легко. До 1965 года колхозникам просто не выдавали паспорта. Это была такая мягкая разновидность крепостного права в Советском Союзе, провозгласившем полное равенство и запретившем эксплуатацию человека человеком. Одним из способов уехать была военная карьера. Отец учился хорошо и легко поступил в Киевское военное училище связи. Закончив его, он попал в войска противоракетной обороны — ту их часть, которая составляла три защитных кольца вокруг Москвы. Замысел военных стратегов СССР состоял в том, что весь Советский Союз так огромен, что защитить его от вражеских ракет очень сложно, зато можно окружить столицу надёжным тройным щитом. Попав в подмосковную военную часть, отец, тогда — молодой офицер, однажды получил приказ сопровождать группу солдат, перемещавшихся общественным транспортом — электричкой. Зашёл в вагон и увидел её — мою будущую мать Людмилу. Мать жила в Зеленограде, советской «силиконовой долине». Этот район Москвы отвели под размещение предприятий советской электронной промышленности. Жители Зеленограда всячески подчёркивали свой высокий уровень образования и причастность к науке. Даже кинотеатр у них назывался «Электрон». Мать закончила Московский институт управления и работала на одном из таких высокотехнологичных предприятий — в Институте микроприборов. В 1975 году они поженились и начали свою совместную жизнь, переезжая между военными гарнизонами этих трёх колец, защищавших столицу нашей родины от нацеленных на неё ракет агрессивного военного блока НАТО. Спустя год они кочевали уже со мной, а с 1983-го — ещё и с моим братом Олегом.
Военные городки (их я сменил три) были похожи между собой: лес, забор, внутри забора несколько военных частей, жилые дома, школа, магазин, Дом офицеров, выполняющий функции кинотеатра и места праздничных собраний. Важнейшим пунктом инфраструктуры был КПП — контрольно-пропускной пункт: туда нужно было подавать заявку, чтобы получить разрешение на въезд родственников, собиравшихся тебя навестить. Строгость пропускной системы неизменно компенсировалась типично советским явлением: дырой в заборе, через которую можно было провести тех, кто по каким-то причинам не успел получить пропуск. Проводником через дыру обычно назначали меня, чем я ужасно гордился. Традиция эта осталась неизменной: сейчас мои родители живут в таком же военном городке с весьма строгой пропускной системой. Каждый раз, приезжая к ним, я должен отстоять очередь и получить специальный пропуск. На стене в КПП висит распоряжение, гласящее, что иностранец может попасть на территорию городка только по личному приказу министра обороны. Тем не менее в городе полно иностранных рабочих, мигрантов, занятых на строительстве. Как они туда попадают? Ясное дело, не по приказу министра обороны.
Отец служил офицером связи, а мать работала либо экономистом на гражданском предприятии, либо, если их в окрестностях не наблюдалось, бухгалтером в войсковой части.
Очень важной частью жизни в военном городке были номера. Все направления, места работы и другие необходимые штуки зашифровывались номерами. В детстве не существовало концепции «мой папа работает инженером» или даже «мой папа работает военным». Все работают военными. Чтобы тебя поняли, нужно было сказать: «Мой папа работает в 25576, а мама — бухгалтер в 20517». Номера были связаны с престижем: в 3328 строят новый дом, а значит, скоро будут квартиры, а в медсанчасти 2713 лучший зубной техник. Скажи свой номер — и я скажу, кто ты.
Детский сад один, школа тоже только одна. Когда у меня у самого родился ребёнок и жена сказала: «Давай подумаем, какую нам выбрать школу», я искренне не мог понять этого вопроса. Как это — какую школу? Конечно, ближайшую. Настолько я привык к тому, что школа только одна и выбирать её нельзя.
Огромным преимуществом жизни в военном городке для ребёнка был относительно лёгкий доступ к стреляющим и взрывающимся штукам. Я их обожал и был просто фанатом взрывов. Сейчас, вспоминая о своих экспериментах, могу только порадоваться, что сохранил оба глаза и все пальцы на руках.
Где-нибудь на свалке рядом с частью можно было найти пачку электродетонаторов и взрывать их, используя провода и обычную батарейку. Патроны можно было выменять у солдат просто на еду или на значок «Гвардия». Вернуться домой после двух лет службы с таким значком на груди почему-то считалось особым шиком. В магазине они продавались редко, поэтому комбинация была такая: просишь отца найти значок «Гвардия», а потом идёшь и обмениваешь его у солдат на патроны.
Последний мой военный городок — Калининец — был вообще раем для пироманов. Познакомившись с местными детьми, я получил довольно странное предложение: «Пошли ловить патроны». «Как — ловить?» — удивился я. — «Очень просто, в реке». Мы пошли на полигон, взяв с собой магнит и длинную верёвку, а там с моста закидывали этот магнит в реку и вытаскивали уже облепленный патронами. Я был в шоке от счастья и не мог поверить своим глазам. Позже отец мне объяснил: в том военном городке была
