Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов
Сын бдительного капитана Николай Дмитриевич Лухманов учился в Нагасаки, освоил японский язык, потом, уже в Советском Союзе, окончил восточный факультет Военной академии, служил на Дальнем Востоке в военной разведке, специализируясь на работе против Японии. В 1938 году был арестован по ложному обвинению в шпионаже в пользу Японии и расстрелян{14}.
Что же до магазина по продаже изделий из панциря черепахи «Эдзаки Бэкко», основанного в год Полтавской баталии и признанного в 1998 году Национальным культурным достоянием Японии, то он закрылся в апреле пандемийного 2020 года из-за снижения спроса и невозможности использовать традиционное сырье: охота на морских черепах и иностранные военные корабли давно запрещены. Так что вернемся снова во времена более ранние — к первым встречам ниндзя и русских моряков.
Особый отряд правительственной связи
На одной из набережных Нагасаки сегодня можно встретить табличку, напоминающую, что в 1804 году на этом самом месте высадилось первое русское посольство графа Николая Петровича Резанова. Миссия будущего возлюбленного калифорнийской Кончиты окончилась тогда неудачей, которую камергер Резанов счел оскорблением и себе и трону (хотя посольство представляло лишь коммерческую организацию — Русско-американскую торговую компанию). Некоторые офицеры его экспедиции на японцев тоже здорово обиделись и даже разозлились. Вряд ли для этого у них были личные причины. Скорее всего, проснулось чувство корпоративной солидарности и индивидуальное понимание патриотизма. Но, так или иначе, Николай Резанов офицеров поддержал, вручив им секретные инструкции по действиям на юге Сахалина и Курилах: местных жителей — айнов — «обласкать», японцев изгнать, японские корабли и поселения в той местности — сжечь{15}. Так и вышло, что, пока граф следовал дальше, в Русскую Америку, а потом возвращался обратно (пробираясь через Сибирь, он умер), двое подчиненных его сиятельства — лейтенант Николай Александрович Хвостов и мичман Гавриил Иванович Давыдов на небольших суденышках — бриге «Юнона» и тендере «Авось» — по собственной инициативе, но с начальственного одобрения со всей моряцкой лихостью ворвались в историю российско-японских отношений. Совершив в 1806–1807 годах целую серию нападений на японские фактории на Сахалине и Курильских островах, бравые моряки напугали самураев на многие десятилетия вперед, заложив в Японии основы образа России как опаснейшего и вполне реального врага. Надо заметить, что вся территория, на которой Хвостов и Давыдов вступили в конфликт с японцами, тогда не имела государственной принадлежности — и Россия, и Япония считали их своими, но никакими официальными документами претензии на них закреплены не были — до первого межгосударственного договора оставалось еще почти полвека. Но у Резанова, Хвостова и Давыдова по этому поводу имелось свое мнение, и чтобы сведения о русских набегах не только передавались японцами из уст в уста, Хвостов, как старший по чину, подкрепил их письменным доказательством. Дойдя до острова Хоккайдо, лейтенант отпустил восемь из десяти захваченных им японцев, вручив им ультиматум японскому правительству: «Соседство России с Япониею заставило желать дружеских связей к благополучию сей последней империи, для чего и было отправлено посольство в Нагасаки; но отказ оному, оскорбительный для России, и распространение торговли японцев по Курильским островам и Сахалину, яко владения Российской империи, принудило сию державу употребить наконец другие меры, кои покажут, что россияне всегда могут чинить вред японской торговле до тех пор, как не будут извещены чрез жителей Урупа или Сахалина о желании торговли с нами. Россияне, причинив ныне столь малый вред Японской империи, хотели им показать только чрез то, что северныя страны оной всегда могут быть вредимы от них, и что дальнейшее упрямство японского правительства может совсем лишить его сих земель»{16}.
Ответ японцев был предсказуем. До того момента меры по обеспечению безопасности безмерно далекого, по самурайским представлениям, Хоккайдо и земель, лежащих к северу от него, полностью возлагались на местное княжество Мацумаэ. Теперь же обороной северных пределов Японии озаботилась центральная власть. В Эдо впервые осознали важность северных рубежей как пограничных пределов Японии и решили защищать их как исконно японские территории. На Хоккайдо из четырех других княжеств был переброшен воинский контингент из самурайских дружин общей численностью около 2600 человек, устроивших 80 сторожевых застав. В ожидании нового нападения в феврале 1808 года губернатор Мацумаэ направил в Эдо проект своего предложения в отношении России: «Необходимо уничтожать любые русские корабли, появляющиеся у берегов Японии, но при этом следует проявлять миролюбие и стремиться к установлению мирных добрососедских отношений. Тем не менее, садясь за стол переговоров с русскими, необходимо готовиться к войне. Ситуация — сложная, и ее трудно прогнозировать. Ясно одно — мир с Россией будет недолговечен»{17}.
Японцы тогда не знали, что поступок Хвостова и Давыдова подвергся осуждению в Петербурге, и офицеры были наказаны за свои действия. Петербург не относился к конфликту с представителем Русско-американской компании как к вызову своей внешней политике, а Курильские острова все еще оставались значительно дальше от российской столицы, чем от Эдо, но самоуправство даже на дальних рубежах поощрять не следовало. Хвостова и Давыдова отозвали в Петербург, где их ожидало суровое наказание за самоуправство и нанесение тяжелого ущерба репутации Российской империи за рубежом. Офицеров спасла Русско-шведская война. Смелые моряки, они отличились на ней, но — опять же в знак наказания за инциденты на Курилах — не были поощрены за свои подвиги и вскоре закончили жизни весьма печальным образом.
Самураи ничего этого не знали, каждую минуту ждали войны, всех русских считали Хвостовыми и Давыдовыми (у попавшего к ним в плен в 1811 году капитана Головнина требовали признания, кто он: Хвостов или Давыдов?), и в общем, их состояние было близко к панике. Как всегда бывает в чрезвычайной ситуации, последняя надежда возлагалась на спецназ — помочь японцам победить русских должны были ниндзя. Синоби из все той же легендарной провинции Ига по имени Хираяма Гёдзо предложил использовать местные отряды «крадущихся» для отражения русских атак, однако, насколько это сейчас известно, его план не был принят, и переброска спецназа из Ига не состоялась. Скорее всего, потому, что в этом не было логистического смысла. Уже в наши дни выяснилось, что недалеко от современного города Аомори, на северной оконечности острова Хонсю — прямо напротив Хоккайдо, во времена Хвостова и Давыдова действовал свой отряд синоби, перебравшихся туда еще в XVII веке из соседней с Ига провинции Кока.
Подтверждением этой версии может служить находка, сделанная недавно на территории бывшего призамкового поселения Хиросаки близ Аомори. В начале XIX века замок Хиросаки являлся центром самой северной провинции главного японского острова Хонсю — фигурально выражаясь, служил мостом в княжество Мацумаэ, на Хоккайдо. Сейчас это один из
