Петр Фролов - Исповедь палача с Лубянки. Эмиссар Берии с особыми полномочиями

– И что вам удалось выяснить относительно смерти Литвина? – поинтересовался я.

– Он покончил с собой, когда понял, что его преступная деятельность будет вскрыта следственными органами в ближайшие недели. Избежать ответственности, даже имея высокопоставленных покровителей в Москве, ему не удастся. Например, Литвин в многочисленных анкетах «забывал» указать, что во время Гражданской войны он находился на Дальнем Востоке и занимался подпольной деятельностью. Однажды попал в застенки колчаковской контрразведки. Пробыл он там несколько месяцев, а потом был отпущен. Продолжил свое смертельно опасное занятие. И вот что странно: везучим он оказался. Почти все, кто с ним был связан, были арестованы белогвардейцами, а он продолжал оставаться вне подозрений.

– Так он что, был провокатором? – вырвалось у меня.

– Там все сложнее и хитрее было. Литвин элементарных правил конспирации не соблюдал и тем самым облегчал работу контрразведки белогвардейцев. Он «засвечивал» всех подпольщиков, кто с ним контактировал. При этом он со своими хозяевами ни разу не встречался. Понимал, что это опасно. И Ежов каким-то образом об этом узнал. Не знаю, шантажировал ли он Литвина или они так смогли договориться... В итоге Литвин стал выполнять все указания Ежова. Есть у меня подозрения, что в последнем разговоре (перед самоубийством) нарком намекнул, что Берии стало известно о деяниях Литвина во время Гражданской войны. После этого начальник УНКВД и пустил пулю в висок.

– Что вас насторожило в самоубийстве Поликарпова? – спросил я. – Он ведь был простым комендантом. – Я умолчал о его участии в расстрелах и о том, что из-за этого у него могло произойти помутнение рассудка. – Понятно, Литвин – начальник областного управления, а этот...

– Вот это и насторожило. Понимаете, он не был связан с «врагами народа». Никто из арестованных не назвал его имени в качестве сообщника на допросах. Его связь с ними не была доказана. Он был на хорошем счету у нового руководства управления. И вот такой странный поступок. Что именно заставило его нажать на спусковой крючок?

– Может, тоска нахлынула, он напился – и в пьяном виде... – предположил я.

– Трезвым он был в тот вечер. Ушел раньше времени со службы домой. И когда супруги не было дома, застрелился. Вот что любопытно. Я опросил соседей. Он не сразу из «Большого дома» отправился на квартиру, а где-то часа полтора находился. Я поговорил с его знакомыми – все утверждали, что покойный не любил пешие прогулки.

– Значит, он с кем-то встречался и после этого пришел домой и пустил пулю в голову, – предположил я, догадываясь, к чему клонит следователь.

– Да, некто сообщил ему что-то важное, после чего он застрелился. Когда я узнал эту подробность, то вспомнил, что нечто похожее было в деле Литвина. Днем ему позвонил Ежов, а вечером он тоже застрелился. Тогда осталось только найти этого человека и допросить его.

– Всего-то! – хмыкнул я недоверчиво.

– Это оказалось проще, чем вы думали. Ситуация, аналогичная гибели Литвина. Встречаться он мог с кем-то из сослуживцев. Начал я допрашивать всех, кого арестовали после смерти Поликарпова. И один из них признался, что встречался с самоубийцей. К тому времени я уже служил в управлении и знал, – собеседник многозначительно посмотрел на меня, – чем занимается комендант...

Я кивнул, поняв его намек.

– Этот человек (назовем его Х. – Прим. авт.) служил в секретно-политическом отделе и занимался выбиванием признаний из подследственных. Он, правда, утверждал, что прибегал к незаконным методам следствия крайне редко... Что его коллеги били подследственных регулярно, выбивая необходимые Литвину признания... Многие подследственные все равно молчали на допросах, и тогда Литвин приказал сначала сфальсифицировать их показания, а затем расстрелять... Без решения суда... Литвин приказал Поликарпову расстрелять этих людей... Выполнил этот преступный приказ комендант. Когда управление возглавил Гоглидзе и начался процесс восстановления соцзаконности, то Х. почувствовал, что через несколько дней его арестуют. Зная, что коменданта будут допрашивать по этому эпизоду о его преступной деятельности, Х. попросил коменданта утаить этот эпизод от следствия. В противном случае пообещав «потянуть» и его...

– А почему комендант согласился исполнить преступный приказ Литвина? Ведь он имел право сообщить в Москву о происходящем! Почему не воспользовался этим правом?

– Я себе тоже задал этот вопрос. Изучил его личное дело. Там было подшито несколько доносов. Обвиняли коменданта в том, что он был груб с подчиненными, злоупотреблял служебным положением, много пил и дебоширил, ну и все такое... Обычный набор. Было лишь одно странное обвинение. Якобы его отец служил при царской власти надзирателем, а тесть, тот вообще был городовым. Начал я проверку. Действительно, был такой эпизод в биографии. И Литвин знал об этом. Один из подчиненных сказал, что он докладывал о родственниках коменданта, но начальник приказал Поликарпова не трогать. Изучил я анкету и биографию самого Поликарпова. В ВЧК он во время Гражданской войны поступил на службу. И почти сразу же «прославился» тем, что подбрасывал задержанным из числа «бывших» оружие – в качестве доказательства их «вины». Разгорелся «громкий» скандал. Несколько месяцев Поликарпов провел в арестантском доме. Исполнял обязанности внутрикамерного агента – «наседки», а когда освободился, то поступил на службу надзирателем.

– А как тогда он комендантом стал? У него ведь судимость была? Да и анкета... – удивился я.

– Свое пребывание в арестантском доме он сумел оформить как выполнение спецзадания. Скрыть преступное прошлое ему помогли люди, которые позднее были осуждены как «враги народа». Как говорится: «Рыбак рыбака видит издалека». К тому же комендантом он оказался исполнительным. Даже слишком. Готов был любой приказ начальства, даже явно преступный, выполнить. Зато пил мало. По сравнению с отдельными сотрудниками и начальниками. В случае чего сам лично участвовал...

Я снова кивнул, продемонстрировав собеседнику понимание того, в чем именно лично участвовал Поликарпов. Если честно, то для меня это было странным. Блохин тоже иногда участвовал в расстрелах в качестве исполнителя. Происходило это в двух случаях: этого требовало руководство наркомата или казнили высокопоставленного «врага народа». Блохин часто присутствовал на расстрелах, но в качестве начальства или сопровождая руководителей наркомата.

– И не только когда не было соответствующих документов, – продолжил следователь, – но и просто так.

Может быть, Поликарпову нравилось убивать или ощущать свою власть над приговоренными к высшей мере наказания? Если он мало пил, то, похоже, его не мучили угрызения совести от содеянного и покойники по ночам к нему не приходили. Если бы у него были такие проблемы, то пулю в висок он пустил бы не после разговора с коллегой, когда понял, что ему придется отвечать за свои деяния.