Михаил Ботвинник - Портреты

Развитие шахматного профессионализма привело к тому, что важнейшее значение приобрела специальная подготовка. Для этой подготовки необходима весьма большая информация о том, что происходит в области шахмат. Если в свое время (по своему отношению к шахматам) Капабланка не выделялся среди других, то сейчас такой тип шахматиста – исключение… Однако читатель, когда ознакомится с учебником, увидит, как высоко его автор оценивал шахматы!

Капа написал мало шахматных книг: по сути, их только две – «Моя шахматная карьера» и «Основы шахматной игры». Эти книги впервые вышли у нас в СССР в начале 20-х годов и оказали свое влияние на развитие молодых советских мастеров. «Основы шахматной игры» Капабланки – первая моя шахматная книга, из которой я получил систематизированное представление о шахматах. Написаны эти книги просто, автор их не стремился поразить читателя; великий мастер знакомил читателя с такой шахматной игрой какой ее сам себе представлял. И нельзя понять шахматы, не изучив этих книг, не посмотрев на мир шахмат глазами Капабланки.

«Основы шахматной игры» выдержали с 1924 по 1930 год 8 изданий на русском языке. На базе этой книги Капабланка создал затем «Учебник шахматной игры», заменив, в частности, все пояснительные партии. Эту книгу советские читатели увидели в 1936 году.

Текст «Учебника» перед нынешним изданием был просмотрен, в него внесены незначительные коррективы и сделаны соответствующие примечания. Некоторые партии, приложенные к учебнику, были заменены на более интересные и более характерные для Капабланки. Но в целом учебник остался таким, каким он был. Можно надеяться, что новое издание этого учебника в Советском Союзе будет способствовать еще большей массовости шахмат и ускорит процесс роста новых юных советских шахматистов.

Капабланка слабее всего был в дебюте, и читатель в этом убедится, изучая эту книгу. Приведенные дебютные варианты устарели, да но это не имеет значения. Автор учебника дает читателю общие советы, как преодолеть ту часть партии, где он сам был не очень силен. Эта часть книги, несомненно, написана искренне, и мы получаем представление о том, как Капа разыгрывал дебют – он старался делать «разумные» ходы. Путь, вообще говоря, скользкий, ибо что это такое «разумные» ходы? Очевидно, это те ходы, которые выглядят разумными с точки зрения современных представлений о шахматах.

Если стать на этот путь, то никогда не найдешь новых идей в теории начал! Капабланка их и не искал, так как он знал, что за дебютом последуют миттельшпиль и эндшпиль, где его сила скажется… Не нужен, вероятно, поиск новых идей в дебюте и малоквалифицированному шахматисту, ему полезней изучать середину игры и концы. Здесь можно полностью согласиться с автором учебника.

Капабланка хорошо поясняет, как надо играть в миттельшпиле. Иногда его рассуждения, когда он рассматривает ту или иную позицию, кажутся слишком общими, он приводит мало вариантов. В действительности это тонкий педагогический прием – он хочет заставить читателя действовать самостоятельно. Как правило, эти рассуждения покоятся на точном анализе, а варианты не приведены лишь потому, что они должны быть найдены читателем.

Капабланка великолепен, когда поясняет позиции эндшпиля. Он выделяет главное, поэтому его рассуждения кажутся простыми!

Грешен: когда я взялся по просьбе издательства за изучение этой книги, то сетовал на свою слабохарактерность: к чему было соглашаться, ведь работа над шахматной программой быстрей не пойдет… Но вскоре настроение переменилось: я убедился, что, если бы Капабланку попросили составить алгоритм игры в шахматы, он сделал бы примерно такой же алгоритм, что и автор этих строк. В этом отношении примечательна полемика с Е. Зноско-Боровским: на первое место (в отличие от распространенных представлений) при оценке позиции Капабланка ставил соотношение по материалу и на второе – контроль полей. Я же до этих представлений добирался мучительным путем. Если бы Клод Шеннон в 1949 году имел в своем распоряжении настоящий учебник, а не какой-нибудь обычный самоучитель шахматной игры, то труды математиков – составителей шахматных программ, принявших на вооружение оценочную функцию Шеннона были бы за четверть века более успешными. Сейчас в программе, которая создается по моему алгоритму, закончена подпрограмма использования дебютной библиотеки; эта библиотека примерно столь же мала, как и справочные сведения о дебютах, которые Капабланка приводит в своем учебнике. Он считает, что шахматист должен не запоминать дебютные варианты, а искать хороший ход. Мы надеемся что так будет играть и наша программа!

Картотека эндшпилей будет немалой. Это существенно облегчит ЭВМ поиск хода в техническом эндшпиле, машина будет знать как позиции, к которым следует стремиться, так и их оценку. С превеликим удовольствием прочел я у Капы: «Мы рассмотрели… те позиции, которых нужно достигнуть, чтобы добиться окончательного результата». Вот это подлинная проницательность!

А теперь, в заключение, несколько слов о человеческих качествах великого шахматиста.

Конечно, как каждый гений, Капабланка был несколько самонадеян, он сознавал свою исключительность, но это не мешало ему быть приветливым, хотя и не всегда… Если он считал себя чем-либо ущемленным, то испанская кровь в нем играла, глаза начинали сверкать, он возбуждался, и тогда оставалось лишь терпеливо ждать когда гроза пройдет. Он умел ненавидеть и тогда не мог совладать со своими чувствами.

В январе 1935 года в советском посольстве в Лондоне (оно и сейчас помещается там же, на Кенсингтон-палас-гарден, 13) с разрешения И.М. Майского мы с С.О. Вайнштейном принимали Капабланку за чашкой чая. Было незамедлительно получено согласие участвовать в международном турнире в Москве, и казалось, что беседа быстро кончится. Но стоило Вайнштейну неосторожно спросить нашего гостя о возможности проведения матч-реванша с Алехиным как начался возбужденный монолог, из которого нам пришлось узнать всю историю ссоры с Алехиным и все несправедливости, совершенные чемпионом мира в отношении нашего собеседника. Капа ушел часа три спустя…

За доской Капабланка держался с достоинством, он умел и выигрывать, и (это бывало редко) проигрывать. Все же мне кажется, что недостатки в его шахматном воспитании были. Так, меня несколько шокировало, когда в проигранных позициях при цейтноте противника он начинал играть блиц (у самого-то время на часах оставалось!) в надежде на цейтнотный промах партнера, а блиц он играл великолепно. Но как это осуждать? В этом состоял последний шанс!

И вне шахмат Капабланка был обаятелен. Это был живой, симпатичный человек, ничто человеческое (он только не курил) не было ему чуждо. Он всегда был приветлив с молодыми шахматистами (если они не задирали нос) и, может быть, поэтому относился хорошо ко мне. Когда в марте 1935 года в ложе Театра оперы и балета им. С.М. Кирова в Ленинграде (шел балет «Дон-Кихот» с Е.М. Люком) Капа увидел мою будущую жену, он сказал потихоньку Вайнштейну (но так, чтобы все услышали): «Et bonne, et belle» («И хороша, и красива»). Ему хотелось сделать нам что-то приятное…