Николай Яковлев - Об артиллерии и немного о себе

Так и сделали: засели за руководства, организовали занятия по вождению автомашин и тракторов. Занимались все - от младшего командира до командира полка. И это дало свои результаты: любой командир расчета мог при необходимости заменить на марше водителя грузовика или тракториста.

Командир 9-го стрелкового корпуса С. С. Вострецов, герой гражданской войны, имевший четыре ордена Красного Знамени (в ту пору четырежды краснознаменцев из военачальников было всего четверо - Блюхер, Федько, Фабрициус и Вострецов), вначале поругивал наш полк за неповоротливость. "Страна, - говорил он недовольно, - вручила вам самую современную мехтягу, а вы..." Дальше он обычно не договаривал. Но мы-то отлично понимали, что кроется за его укоризненным "а вы...". И старались вовсю.

Осенью на маневрах полк показал себя уже достаточно слаженным, гибким воинским организмом, способным к выполнению самых сложных учебно-боевых задач. Командующий войсками округа Н. Д. Каширин, всегда очень спокойный и уравновешенный военачальник, на этот раз то и дело потирал от удовольствия руки, одобрительно крякал наблюдая, как четко действуют артиллеристы нашего мехполка.

Не удержался от похвалы и комкор С. С. Вострецов, после маневров начавший довольно часто приезжать в полк. К сожалению, весной 1932 года он безвременно скончался. Вместо С. С. Вострецова корпус возглавил М. П. Ковалев, герой гражданской войны, впоследствии командовавший Белорусским и Забайкальским военным округами.

Итак, я постепенно осваивался, познавал специфику новой должности. Ведь если в 28-м артполку мною была получена большая практика по организации взаимодействия со стрелковыми подразделениями, действиям в составе группы поддержки пехоты, то в IX корпусном артиллерийском полку, имевшем на вооружении модернизированные 107-мм пушки и 152-мм гаубицы, все выглядело иначе. Здесь мы отрабатывали в основном вопросы использования полка как группы дальнего действия, главной задачей которой являлась контрбатарейная борьба. А для этого широко использовались средства звукометрической и оптической разведки и даже корректировочная авиация. Все это, естественно, значительно расширяло мой командирский кругозор, позволяло иметь более универсальные знания.

Осенью 1932 года наш полк передислоцировался в Краснодар. На Кубани в это время велась активная борьба с кулацким саботажем. Особенно в вопросах хлебных заготовок. Часть дивизионов полка была тут же переведена на территориальную систему, приняв переменный состав от ушедших на восток частей 22-й стрелковой дивизии.

Трудными и горькими были осень и зима 1932/33 года. В станицах запустение. Кто мог - уехал, оставшиеся голодали. А хлеб ведь был, был! Но его всячески укрывало кулачье.

Подчас это доходило до отвратительнейших парадоксов. Я сам был свидетелем, когда опухший от голода "хозяин" хрипел: "Нету хлеба! Сами, глядите, голодуем..." И действительно, в его хате лежали умиравшие от истощения дети, его дети! Но... Через полчаса этот же изувер, не дрогнув, стоял во дворе, злобно глядя, как из вскрытой ямищи вытаскивают многопудовые чувалы с первосортной пшеницей. Как можно было понять такого человека? Да и человеком ли он был!

Но миновала трудная зима. Весной 1933 года мы призвали новобранцев-станичников на четырехмесячные сборы. Что это были за люди! Почти все больны дистрофией, и мы сразу же посадили их на "диету", в первый месяц занимаясь по ограниченной программе.

Но где-то с июля вошли в нормальную колею. К этому времени резко изменилась в лучшую сторону и обстановка в станицах. Помог удавшийся на славу урожай и неустанная работа местных партийных и советских органов.

За трудами и заботами незаметно наступил 1934 год. И вот в феврале поступил неожиданный приказ: меня переводят в Белорусский военный округ на должность начальника артиллерии Полоцкого укрепрайона.

Жалко было покидать уже крепко сплоченный полк. К тому же и комкор Ковалев, и командующий войсками округа были за то, чтобы я остался на прежней должности. Но приказ НКО подлежал выполнению. Пришлось собираться в дальний путь.

* * *

По прибытии в Полоцк я представился коменданту УРа Варесу и комиссару Смирнову. Оба приняли меня почему-то не особенно приветливо. Как впоследствии выяснилось, они прочили на эту должность начальника штаба артиллерии УРа. А получили совсем незнакомого человека, как говорится, кота в мешке.

Но это - вначале. Позднее, присмотревшись друг к другу, мы даже подружились.

Штаб УРа возглавлял А. Н. Крутиков, который впоследствии командовал 7-й армией, возглавлял штаб Карельского и 1-го Дальневосточного фронтов. Остальной же состав штаба, крайне урезанный по штатам, с трудом справлялся со стоявшими перед ним задачами.

Два пулеметных батальона УРа, которыми командовали Шапкин и Фролов, довольно четко несли трудную службу, поддерживая в порядке и свое многочисленное военное хозяйство. Система пулеметного огня у них была отработана отлично. Словом, я сразу же понял, что пульбаты способны в случае необходимости достойно выполнить основную свою задачу - вести бой любой продолжительности из своих долговременных сооружений, которые, кстати, тоже поддерживались в хорошем состоянии.

Артиллерия УРа была представлена всего лишь одним полком. Начал знакомиться с ним. И вот тут-то меня ждало прямо-таки разочарование. Оказалось, что полк укомплектован орудиями еще времен первой мировой войны! Это были 76-мм пушки образца 1902 года, 122-мм гаубицы образца 1909 года и даже - что совершенно непонятно - 107-мм пушки образца 1897 года! То есть еще времен японской войны! Да этим "старушкам" место разве что в музее!

При первой же встрече с начартом округа Д. Д. Муевым я высказал свое недоумение относительно вооружения полка, на что последовал ответ, что это дело не мое, и даже не округа. Комплектацией артиллерии УРа непосредственно занималась, дескать, Москва, нам же категорически запрещено проявлять какую-нибудь инициативу.

В заключение Муев сказал, что в случае войны на УР "сядет" по крайней мере корпус, вот тогда-то все и станет на свое место. Этими перспективами, мол, нам и надлежит пока удовлетвориться. Сейчас же наше дело - иметь отрекогносцированные ОП и НП, привязанные и нанесенные на карты; артдокументацию - плановые таблицы, планшеты, карточки с ориентирами и полями видимости и так далее. А поскольку все это составляется безотносительно к конкретному боевому составу артиллерии, то наиболее действенной документацией пусть явится та, что будет привязана к реально существующему полку.

Что ж, теперь все ясно.

В интересах сохранения особой секретности УРов, а точнее, системы долговременных железобетонных сооружений, проводить учения стрелковых дивизий в них воздерживались. И я не помню, чтобы в период с 1934 по 1940 год подобные учения с полевыми войсками проводились.