Николай Попель - В тяжкую пору

Остаться незамеченными не удалось. Нас осаждает толпа женщин в халатах. И у всех один вопрос:

- Моего когда в последний раз видели? На улице, возле машины, старший батальонный комиссар Погодин, которому поручена забота о семьях, спрашивает:

- Тылы корпуса передислоцируются во Львов. А мы как?

- Остаетесь в Дрогобыче. Держите связь с обкомом. Дмитрий Иванович и я едем в обком. Здесь по сравнению со вчерашним утром ничего не изменилось.

Обкомовцы, как видно, освоились в новой обстановке. Секретари интересуются делами корпуса. Мы со своей стороны просим их не упускать из виду оставшиеся в Дрогобыче командирские семьи.

- Эвакуируете?

- Нет.

- Ну, и мы нет.

Прощаемся тепло, дружески, с верой в скорую встречу.

- После победы, небось, не захотите в Дрогобыче стоять, в Берлин попроситесь, - шутит секретарь обкома.

Когда вышли из обкома на улицу, разгоралось ясное июньское утро. Рябышев поехал по северной дороге на Меденицу по маршруту дивизии полковника Герасимова, а я взял направление на Стрый, через который должна была пройти дивизия генерала Мишанина. Заместителем у Мишанина был Вилков.

Чем ближе подъезжали мы к Стрыю, тем становилось темнее. Черный дым заволакивал небо, закрывал солнце. От дыма слезились глаза, першило в горле. А гитлеровские летчики все бомбили и бомбили этот многострадальный город.

Для дивизии Мишанина Стрый имел особое значение. Это был пункт ее прежней дислокации. Там, в объятом пожаром военном городке, и теперь находились десятки семей военнослужащих. Я видел, что делалось с командирами, когда они в полном неведении о судьбах своих близких проходили через пылающие кварталы. Рядом со мной, откинувшись на спинку, прижав к глазам ладонь, сидел бледный Вилков.

В болотистых перелесках, восточнее города, остановились на привал. Многим командирам было разрешено сбегать домой. Что-то ждало там каждого?

Красноармейцы тем временем стали готовиться к завтраку. Но завтрака не было. Прошло десять, пятнадцать минут - кухни не появлялись. Я с трудом сдерживал негодование.

- Почему людей не кормят? Кто отвечает за тылы?

- Комдив поручил полковнику Нестерову. Я со злости плюнул:

- Нашли кому доверить...

Вилков не без удивления вскинул глаза:

- Полковник Нестеров - заместитель командира дивизии.

- Это я знаю не хуже вашего.

Но больше не стал распространяться - ни к чему. Я был о Нестерове дурного мнения. Но основывалось это мнение не на веских фактах, а лишь на впечатлениях.

Мне претило суетное тщеславие Нестерова. Стоило только Мишанину отлучиться куда-либо, как он сразу же обосновывался в кабинете комдива, обязательно занимал его стул в столовой и в клубе.

Я сомневался в том, что такой человек может быть серьезным, надежным работником. И вот первая же проверка. Ни Нестеров, ни кухни не появлялись. На худой конец, можно было подвезти сухой паек. Но и его не прислали.

- Берите тылы под свой контроль, - приказал я Вилкову. - О причинах сегодняшнего безобразия доложите.

И пошел проведать разведбатальон. Разведчики устроились в стороне от всех, в густом кустарнике. Я услышал песню раньше, чем увидел их. Не спавшие двое суток, пережившие десяток воздушных налетов, не покормленные утром бойцы, как ни в чем не бывало, распевали:

Далека ты, путь-дорога...

Выйди, милая моя!

Мы простимся с тобой у порога,

И, быть может, навсегда...

Присел в сторонке с командиром батальона и его заместителем по политической части. Заметив, видно, что беседа наша носит неофициальный характер, красноармейцы по одному, по два стали приближаться. Сразу же посыпались вопросы, как и вчера в батальоне Сытника. Никто не спросил о несостоявшемся завтраке. Люди рвались в бой с врагом, и все остальное представлялось им сейчас незначительным, маловажным.

Через полчаса я попрощался и пошел к машине. Там меня поджидал инспектор отдела политической пропаганды Вахрушев. Он не был свидетелем моего разговора с Вилковым по поводу кухни. Но эта история, как видно, и ему не давала покоя. О Нестерове он заговорил с еще большим возмущением, чем я.

- Кухни и продукты Нестеров запретил посылать. Разбомбят, мол, толку никакого, и отвечать мне. Я всегда считал Нестерова хитрецом и дураком. Бывает такое сочетание. Но на этот раз дури у него с перепугу оказалось больше, чем хитрости...

Однако, сейчас было не до Нестерова. Надо спешить во Львов, нас ждет командующий армией генерал-лейтенант Музыченко.

В те дни не было, казалось, для немцев заманчивее мишени, чем легковая машина. Только чудо и искусство водителя Миши Кучина спасли жизнь мне и моему адъютанту старшему лейтенанту Мише Балыкову (в отличие от Кучина его величали Михаилом Михайловичем).

Едва появлялся над нами фашистский самолет, как Кучин увеличивал скорость и потом резко притормаживал. Мы с Балыковым на ходу выскакивали в кювет. Кучин ехал еще метров сто, останавливался и сам выпрыгивал в придорожную канаву. А когда налет прекращался, мы собирались у машины, обозревали свежие царапины и мчались дальше.

Заблаговременно подготовленный командный пункт Музыченко укрылся в роще северо-западнее Львова. Замаскированные проросшим дерном блиндажи в несколько накатов возвышались на опушке едва приметными холмиками.

Музыченко вышагивал по блиндажу, точь-в-точь как два дня назад по своему кабинету. Карта лежала на столе. Генерал водил по ней толстым карандашом, отдавая приказания, и снова ходил из угла в угол.

- Вот и разрешились, Николай Кириллыч, все споры, все сомнения, - сказал генерал. - Будем воевать вместе. Сейчас Дмитрий Иванович зайдет - он у начальника штаба. Надо договориться.

"Договориться" было, конечно, нетрудно. Труднее оказалось выполнить приказ командарма: он менял направление движения всех трех дивизий. И как менял! К 19:00 нашему корпусу предстояло сосредоточиться западнее Львова, в лесу к югу от Яворова, и вместе с частями обороняющегося здесь стрелкового корпуса отразить натиск фашистских войск. Пехота находилась в трудном положении.

Оказывается, Музыченко уже часа два назад послал со штабным командиром приказ Рябышеву. Но либо командир пострадал при бомбежке, либо разминулся с комкором в пути:

мы не знали о новом приказе, и дивизии двигались в прежнем направлении, то есть на восток от Львова.

Легкое ли дело повернуть на 180 градусов такую махину, как механизированный корпус! Да еще днем, на узкой дороге, под непрекращающимися налетами вражеских бомбардировщиков.

Разведки дивизии уже вышли в намеченный ранее район сосредоточения, находившийся в 25 километрах восточнее Львова. Главные силы находились примерно на рубеже Николаев - Меденица.