Михаил Задорнов - Записки усталого романтика

За что нравятся люди? За мечты и за умение их осуществлять. Есть люди, которых за глаза называют вожаками, кем бы они ни были – обкомовцами, райкомовцами или разнорабочими. Комсорг Володя живет в общежитии, как и положено вожакам – в отдельной комнате. В углу железная кровать. На стене карта Советского Союза с отмеченными комсомольскими ударными стройками. На столе кружка с подогревателем. Липучка для мух свисает с лампы. На форточке марля от комаров.

– Зимой очень трудно бывает, – говорит Володя. – Здесь ведь не просто морозы, а влажность и ветер. На БАМе по сравнению с нами благодать. Там ветров нет и сухость

Наша вечерняя репетиция у костра в недрах Уссурийского края подходила к концу. Кто-то уже спал, свернувшись калачиком на стройотрядовке (пояснение для сегодняшней молодежи: стройотрядовкой называлась курточка защитного цвета из комплекта спецодежды), подкатившись под бревно, на котором сидели остальные. Кто-то с кем-то пытался взять сонным голосом терцию, когда вдруг и спящие проснулись, и у бодрствующих волосы поднялись-вздыбились – протяжный, жалобный, леденящий душу вой раздался где-то неподалеку!

– Это что, волки?

– Нет, собака. – улыбнулся Володя.

– От нашего пения, что ли, завыла?

– Да нет, успокойтесь. Просто тигр где-то неподалеку бродит. Вот она и завыла. Чувствует врага своего.

– То есть как тигр? – не поняла Лена Кузнецова. – Где?

– Где-то неподалеку, – объяснил Володя. – Скорее всего, вон на этой сопке. Не удивляйтесь. Вы сейчас в самом тигровом месте находитесь!

В эту ночь снилась Москва, горячая ванна и... жалкий дальневосточный тигр в Московском зоопарке, в отчаянии закрывающийся похудевшей лапой от детей, пускающих на него зеркальцем через решетку вольера солнечные зайчики.

Уезжаем на автобусе в глубь Приморья. Дорога понемногу сужается, а среди светло-зеленых молодых дубрав, поднявшихся здесь после недавнего пожара, все чаще начинают попадаться темные, старые хвойные деревья.

– Это уже тайга? – спрашивает меня в третий раз, с тех пор как выехали из Пластуна, сидящая рядом Буланова.

– В общем-то это все тайга, – в третий раз отвечаю я ей и тут же неуверенно добавляю: – Но еще не самая настоящая...

А через несколько километров пути тайга такими стенами сдавила с обеих сторон дорогу, точно мы ехали по дну ущелья. Лиственницы, ели, пихты, кедры с взлохмаченными от ветра головами, кустарник, похожие на корабельные ванты лианы, бурелом – все это переплелось воедино, перемешалось и представляло собой такую густую массу, что высохшие стволы деревьев не могли упасть на землю и торчали в этом всеобщем растительном переплетении лишь чуть наклонившись. «Северные джунгли!» – тут же вспомнились слова Сысоева.

– Вот это да! – восхищается Кузнецова. – Пожалуй, сюда за грибами не походишь.

Неожиданно одна из стен «ущелья» резко ныряет вниз, и справа открывается уже настоящее ущелье. А за ним – тянущиеся до самого горизонта бесконечные волны сопок. Автобус испуганно шарахается от пропасти и жмется к противоположной «стене».

– Мы на водоразделе! – объявляет Володя. – С этого момента начинается спуск!

Автобус сразу переходит на «аллюр», огибает вершину и выныривает с солнечной стороны, а вокруг все меняется так внезапно, точно в диапроекторе поменяли цветной слайд. Только что была непроходимая тайга, а теперь открылись обугленные черные остовы деревьев на черной от пепла земле. Даже дальние сопки ощетинились стволами без листвы, точно свернувшиеся ежи...

– Неужели это все от одного окурка?

– Не только, – объясняет Володя. – Иногда кто-то из охотников по неаккуратности своей банку стеклянную оставит в тайге, а солнечные лучи сфокусируются на ней, упадут на сухой лист, и пойдет полыхать! Я весной как раз этот пожар наблюдал. Страшное зрелище! И с вертолетов его тушили, и встречный огонь пускали... Все шумит, валится... Потоками горячего воздуха птиц на лету сбивает! А пламя с такой скоростью распространяется, что не все звери убежать успевают.

В седловине между сопками слайд вновь меняется. Показалось болото в самой низине, и земля там красная от уже созревшей ягоды и краснотала. Мы идем по этому красному лесу: наш автобус все-таки сломался. Но уже недалеко. Воздух тих. Он доносит из глубины тайги рычание бульдозеров, звуки взвизгивающих пил и звон падающих деревьев.

Когда мы пришли в поселок, там еще не было лесорубов; обеденный перерыв не начинался. Нас встретила Люда, высокая белокурая девушка. Оказалось, она работает мастером лесозаготовок. Люда пригласила наших девушек к себе в вагончик, чтобы они там переоделись перед выступлением. Ребята остались переодеваться в автобусе, который кое-как доплелся до поселка, не развалившись.

Перед концертом ко мне подбежала удивленная Таня Власенко.

– Вы знаете, сколько Люде лет? Восемнадцать!

– Ну вот, видишь, на два года моложе вас, а вы с ней разговариваете так, словно она ваш преподаватель.

– Да, но она уже мастер! А ее зарплата в три раза больше нашей стипендии и в два раза – чем моя зарплата ведущего инженера.

Наши девушки выпытали у Люды, что родилась она здесь, в Приморье. В удэгейской деревне. Мать – учительница русского языка. Отец – охотник. После восьмого класса Люда поехала учиться в техникум, окончила его, и ее направили на лесозаготовки мастером. Родители хоть и недалеко живут, а добраться до них отсюда нелегко. Надо через Владивосток лететь. Так что съездить к ним можно только в отпуск.

В поселок понемногу начали стягиваться из тайги лесорубы. Бородатые, огромные, загорелые... Как-то не верилось, что Люда может ими командовать. Они не удивились, увидев гостей, похожих из-за разноцветных агитбригадовских рубашек на первомайские шарики. Люда им объявила вчера, что приедут артисты. Мы уже привыкли к этому слову «артисты», и поэтому, когда к нашему «первомайскому букету» подошел Коля-лесоруб, бородатый, в свитере-кольчуге, и спросил: «Что, вы действительно артисты?» – ответили не без гордости: «Да, конечно!»

Именно такими мы представляли себе лесозаготовителей. Похожими на русских богатырей. А они, наверное, представляли себе артистов похожими на нас. На первомайские шарики.

– Вообще-то мать наша нам вчера сказала, что сегодня артисты приедут, но мы думали: разыгрывает. Я уже десятый год здесь. Никогда такого не было. Чтобы артисты... сюда.. Чего-то не то... Откуда же будете?

– Из Москвы.

– Да ладно, я серьезно спрашиваю.

– Честно, из Москвы!

– Да?! – Он недоверчиво посмотрел на меня.

Разговор мог затянуться, но в это время на сцене уже появились наши «артисты», и после официального объявления о начале концерта всем пришлось поверить, что мы все-таки из Москвы.