Двести встреч со Сталиным - Павел Александрович Журавлев
Прошла «Декада обороны» с 15 (день окончательного разгрома Врангеля) по 25 ноября. Миллионы советских людей приняли в ней активное участие. Этим они выразили горячую любовь к армии и флоту, готовность сделать все возможное, чтобы еще выше поднять боеготовность Советских вооруженных сил, укрепить их могущество.
Вскоре по каким-то делам меня вызвал Сталин. Обсудив необходимые вопросы, он вдруг спросил:
— А почему вы не пришли ко мне насчет «Декады обороны»? Я растерянно пожал плечами:
— Не решился, товарищ Сталин. Свое мнение я доложил председателю Реввоенсовета.
— Ну и зря, — жестко сказал Сталин. — Вы являетесь членом Реввоенсовета и обязаны добиваться решения всех вопросов. Плохо, что не пришли. А декада прошла хорошо.
С. М. Буденный. Пройденный путь, кн. 3.
Воениздат, М., 1973. С. 343–344.
1931 год
B. C. Емельянов, февраль 1931 года
Нам, работникам оборонной промышленности, поручено самое важное — создание средств защиты нашего государства. Государства, за которое отдали свою жизнь многие тысячи борцов, за которое мы вели бои с многочисленными врагами, внутренними и внешними. Кем были мы еще несколько лет назад, до Октябрьской революции? Какой была тогда наша страна? «Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бессильная, матушка Русь?» — об этом напомнил нам И. В. Сталин в феврале 1931 года на Первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности.
Тогда же он говорил о необходимости увеличивать темпы нашего движения вперед.
«Задерживать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим!» И передо мной как на табло загорелись слова: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно».
Каждая фраза этого выступления буквально жгла своей правдой, призывая к тому, чтобы возможно быстрее поднять нашу индустриальную мощь — нам это поручено в области военной техники. Мы должны это сделать — и сделаем. Как бы это ни было трудно. Как важно, чтобы все участвующие в нашем великом деле отчетливо понимали это.
B. C. Емельянов. На пороге войны.
Советская Россия, М., 1971. С. 63–64.
1932 год
С. М. Буденный, 1932 г.
Реввоенсовет СССР работал очень напряженно. Коренная перестройка Вооруженных Сил требовала не только сил, опыта, но и знаний. Следовало совершенствовать теорию военного дела и методику подготовки войск. Надо было учиться прежде всего нам, высшему командному составу, чтобы обогатить себя знаниями и успешно обучать подчиненных.
Мне самому очень хотелось учиться в академии им. М. В. Фрунзе. Однако, все мои попытки ни к чему не приводили. Нарком обороны, выслушав однажды мою просьбу, усмехнулся:
— Вам скоро пятьдесят, Семен Михайлович, а в академии учатся молодые. И на вас лежит ответственная работа.
— Но ведь можно при академии создать курсы?
Климент Ефремович пожал плечами:
— Ну, сам я не могу решать такой вопрос…
— А что делать?
— Обратитесь к Сталину.
Вскоре после одного из совещаний у И. В. Сталина, когда в кабинете остались лишь В. М. Молотов и К. Е. Ворошилов, я доложил о разговоре с наркомом, закончив:
— Не разрешает мне учиться Климент Ефремович!..
— Учиться никогда не поздно, — заметил Сталин. Помолчал, раскурил трубку и словно рассуждая вслух: — Воевали вы неплохо. Но время гражданской войны кануло в прошлое. Теперь война — если, разумеется нам не удастся предотвратить ее — будет носить совершенно другой характер. Все это требует от вас, военных, новых знаний, умения командовать войсками в новых условиях. Я тоже считаю, — продолжал Иосиф Виссарионович, — что вам обязательно нужно подучиться в академии. И не только вам… — Сталин глянул на Ворошилова. — Пожалуй, Буденный прав, надо при академии создать специальную группу, где могли бы учиться военачальники, разумеется, без освобождения от основной работы. Подумайте, Климент Ефремович… <…>
Итак, в академии была создана особая группа, в которую входили высшие командиры, имевшие богатый боевой опыт и проявившие незаурядные военные способности, но не получившие военного образования. Мне разрешили учиться только без отрыва от исполнения служебных обязанностей. <…>
Чтобы было понятно, насколько сложно и трудно было учиться тем командирам, которые сочетали свою учебу с работой, я приведу примерный распорядок своего рабочего дня. В 7.00 — подъем, физзарядка, завтрак. С 8.00 до 14.00 — занятия в академии. С 14.00 до 15.00 — обед, а затем до 24.00 — работа в инспекции кавалерии, в комиссиях, на различных конференциях. В 24.00 — ужин и до 3.00 — подготовка к занятиям в академии.
С. М. Буденный. Пройденный путь, кн. 3.
Воениздат, М., 1973. С. 355–356, 357.
С. М. Буденный, 1932–1933 годы
У меня со Сталиным было немало встреч, бесед по многим вопросам. Мне нравились в характере Сталина такие черты, как прямота, откровенность, твердость. Не могу не сказать, как однажды Сталин едва не объявил мне выговор. А было это так. Нам, группе слушателей Военной академии им. М. В. Фрунзе, предстояло выполнить прыжки с парашютом. С этой целью выехали на учебный аэродром. День выдался погожий. С набором высоты самолет стало слегка покачивать. Настроение у меня бодрое, хотя еще ни разу не прыгал.
Секунда — лицом ощутил упругий ветер… Не стану описывать чувства, которые владели мной в те минуты, скажу одно: прыжок прошел успешно. И на земле выполнил поставленную задачу (в полет я уходил командиром батальона).
Вскоре состоялся выпуск слушателей академии, на котором присутствовали руководители партии и правительства. Торжественное собрание проходило в Кремле. После официальной части состоялся прием.
Там Роберт Петрович Эйдеман, бывший командарм 13-й армии, поднял тост за меня. Он начал рассказывать, как я учился. Роберт Петрович говорил, что Буденный, несмотря на свой высокий пост и солидный возраст, учился старательно.
Когда Эйдеман упомянул о прыжке с парашютом, Сталин серьезно сказал:
— Товарищ Буденный, а кто вам разрешил это делать? Ведь членам правительства нельзя водить машины, дрезины по железной дороге, а вы вдруг прыгнули с парашютом? Вы нарушили партийную дисциплину.
Сталин глянул в сторону Ярославского: он в то время был председателем ЦКК.
— Товарищ Ярославский, разберитесь в партийном порядке…
Тут уж не до веселья. Чувствовал себя очень неловко, но все же решительно возразил:
— Товарищ Сталин, я выполнял прыжок с парашютом не как член правительства,
