Есенин, его жёны и одалиски - Павел Федорович Николаев
Т. Есенина (дочь поэта от Зинаиды Райх) говорила о ней:
– Анна Романовна принадлежала к числу женщин, на чьей самоотверженности держится белый свет. Глядя на неё, простую и скромную, вечно погружённую в житейские заботы, можно было обмануться и не заметить, что она была в высокой степени наделена чувством юмора, обладала литературным вкусом, была начитанна. Всё связанное с Есениным было для неё свято, его поступков она не обсуждала и не осуждала. Долг окружающих по отношению к нему был ей совершенно ясен – оберегать. И вот – не уберегли. Сама работящая, она уважала в нём труженика: кому, как не ей, было видно, какой путь он прошёл всего за десять лет, как сам менял себя внешне и внутренне, сколько вбирал в себя – за день больше, чем иной за неделю или за месяц.
Изряднова вырастила сына в уважении к отцу, подружила его с детьми поэта от второй жены, что было непросто для рядовой труженицы. (После развода с Есениным Райх вышла замуж за выдающегося режиссёра Вс. Э. Мейерхольда.) Константин Есенин, сын поэта и З. Райх, с благодарностью вспоминал о первой супруге отца:
«Удивительной чистоты была женщина. Удивительной скромности. После того, как я остался один[7], Анна Романовна приняла в моей судьбе большое участие.
В довоенном 1940-м и 1941 годах она всячески помогала мне – подкармливала меня в трудные студенческие времена. А позднее, когда я был на фронте, неоднократно присылала посылки с папиросами, табаком и тёплыми вещами».
Интересна история с коробкой папирос С.А. Есенина, переданная Константином потомкам:
«В тот день, что и к нам[8], Сергей Александрович пришёл к Анне Романовне, чтобы проститься с Юрой. Он оставил на столе коробку папирос. Курил он “Сафо”. Были такие папиросы высшего сорта, с женщиной в тунике[9] на коробке. В коробке оставалось, как говорила Анна Романовна, несколько папирос. Их выкурил Юра. А одну оставил на память. Коробка была семейной реликвией.
В 1941 году, в ноябре, в тяжёлые для Москвы дни, я пошёл добровольцем в Красную Армию. Отправка задерживалась, и несколько дней я всё ходил по опустевшему городу – прощался с ним. А потом у Анны Романовны рассматривал разные отцовские реликвии. Вынули и коробку “Сафо”. Ей тогда уже было… шестнадцать лет. Папироса засохла, и табак начинал высыпаться. По торжественности случая я выкурил в этот день, пятого декабря 1941 года, последнюю папиросу отца».
Константин Есенин и Юрий Изряднов
Вспоминал Константин Сергеевич брата и по другому случаю: «В феврале 1937 года на шумной вечеринке мы простились с Юрой, который уходил в армию (я очень дружил с ним)».
Служба Юры продолжалась недолго: уже в апреле он был арестован. Обвинительное заключение по его делу гласило:
1. Распространял на протяжении ряда лет[10] контрреволюционную клевету против партии и Советского правительства.
2. Обсуждал вопрос о совершении террористического акта против руководства партии и правительства.
3. Обсуждал вопросы о переходе границы Советского Союза с целью невозвращения в СССР, то есть в преступлениях, предусмотренных статьями 19-58 п. 8 и 11 УК РСФСР.
Это была расстрельная статья Уголовного кодекса. Но Анна Романовна не знала о гибели Юры и до конца своих дней (1946) носила ему передачи на Лубянку. Трудно представить кошмар одинокого доживания этой ещё не старой женщины (умерла в 55 лет).
Соприкосновение с гением исковеркало всю жизнь рядовой русской женщины. Но, по уверениям биографов её мужа, Изряднова не жалела об этом и жила воспоминаниями о мгновениях счастья, осветивших горячим светом все последующие годы её нелёгкого бытия.
Признание. 9 марта 1915 года Есенин был уже в столице. Прямо с вокзала пошёл к А.А. Блоку (его адрес узнал в первом же встретившемся на его пути книжном магазине). Двери ему открыл сам Александр Александрович.
– Когда я смотрел на Блока, – вспоминал Есенин, – с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта.
«Как в первый раз? – спросит читатель. – А Суриковский кружок из кого состоял – из половых или, может быть, трупов?» Увы, вчерашние коллеги по кружку не соответствовали высоким идеалам молодого поэта (к концу его жизни это были А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь).
Блоку Есенин понравился. В дневнике он отметил: «Крестьянин Рязанской губернии. 19 лет. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословные».
Александр Александрович дал «крестьянину» Есенину рекомендации к нужным людям и совет быть осторожным в новом для него мире:
– За каждый шаг свой рано или поздно придётся дать ответ, а шагать теперь трудно, в литературе, пожалуй, всего труднее. Я всё это не для прописи вам хочу сказать, а от души; сам знаю, как трудно ходить, чтобы ветер не унёс и чтобы болото не затянуло.
Первым Сергей Александрович посетил С.М. Городецкого, имевшего большие литературные связи. Сергей Митрофанович радушно принял посланца короля поэтов.
– Стихи, – вспоминал он, – Сергей принёс завязанными в платок. С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. Начался какой-то праздник песни. Мы целовались, и Сергунька опять читал стихи. Но не меньше, чем прочесть стихи, он торопился спеть рязанские «прибаски, канавушки и страдания»… Застенчивая, счастливая улыбка не сходила с его лица. Он был очарователен со своим звонким озорным голосом, с барашком вьющихся льняных волос, синеглазый.
Городецкий оставил Есенина у себя, и тот некоторое время пользовался гостеприимством нового друга.
С. Есенин и С. Городецкий
Следующий визит Сергей Александрович нанёс издательскому работнику М.П. Мурашёву. Михаил Павлович сразу проникся к нему сочувствием: накормил, расспрашивал про учёбу, спросил, где он остановился. Есенин сказал, что ночует у своих земляков. Явно соврал, так как позднее писал: «Когда Мережковский, гиппиусы и философовы открыли мне своё чистилище и начали трубить обо мне, разве я, ночующий в ночлежке по вокзалам, не мог не перепечатать стихи, уже употреблённые?»
Блок, Городецкий и Мурашёв очень способствовали взлёту известности Есенина, рекомендуя его издателям и редакторам журналов. Из петербургских поэтов первым Сергей Александрович познакомился с Рюриком Ивневым. По рассказу Есенина, это случилось так:
– К нему я первому из поэтов пришёл. Скосил он на меня, помню, лорнет, и не успел я ещё стишка в двенадцать строчек прочесть, а уж он тоненьким таким голосочком: «Ах, как замечательно! Ах, как гениально! Ах… – и, ухватив меня под ручку, поволок от знаменитости к знаменитости, свои «ахи» расточая тоненьким голоском…»
Стихотворения Есенина печатались во многих газетах и журналах – за первые полтора месяца
