Леонид Млечин - Брежнев

Три дня, пока снимали Хрущева, личный состав некоторых подразделений КГБ, в первую очередь хорошо подготовленных офицеров Девятого управления, держали на казарменном положении в полной боевой готовности…

Шелест позвонил Хрущеву в Пицунду и пришел к выводу, что Никита Сергеевич ни о чем не догадывается, настроение у него хорошее. Шелест поговорил с помощниками первого секретаря – Григорием Трофимовичем Шуйским и Андреем Степановичем Шевченко (он ведал сельским хозяйством, был членом-корреспондентом ВАСХНИЛ), убедился в том, что и у них нет признаков тревоги.

Шелест позвонил Брежневу. Ему показалось, что Леонид Ильич говорил как-то неуверенно. Тогда соединился с Подгорным. Николай Викторович его успокоил:

– Все идет нормально. Отступлений нет.

Подготовка к снятию Хрущева вступила в решающую фазу.

12 октября утром Шелест вылетел в Москву. Второму секретарю ЦК компартии Украины Николаю Александровичу Соболю дал указание, ничего не объясняя, собрать в Киеве всех членов ЦК, кандидатов в члены ЦК и членов Центральной ревизионной комиссии, работающих на Украине, и под каким-нибудь предлогом их не отпускать. Такие же приготовления были проведены и в других республиках и областях.

Председателю Совета министров Казахстана Динмухамеду Ахмедовичу Кунаеву позвонил Дмитрий Полянский и предупредил:

– Ожидаются важные перемены. Если понадобишься, пригласим на заседание президиума. Если нет – узнаешь результат. Жди звонка.

Кунаева собирались использовать, если бы Хрущев стал упорствовать.

13 октября 1964 года Хрущев прилетел в Москву на заседание президиума. В правительственном аэропорту «Внуково-2» первого секретаря ЦК и председателя Совета министров встречал лишь один человек – председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный.

Дело было не только в том, что Семичастный должен был сменить охрану Хрущева и вообще проследить, чтобы темпераментный Никита Сергеевич не предпринял каких-то неожиданных действий. Не всякий решился бы в тот момент оказаться один на один с Хрущевым. Никита Сергеевич все еще оставался первым человеком в стране, и его боялись.

Семичастный много лет спустя рассказывал, что Брежнев даже предлагал физически устранить Хрущева – не верил, что им удастся заставить его уйти в отставку. Не хочется подвергать сомнению слова Владимира Ефимовича, но люди, знавшие Брежнева, сильно сомневались, что он мог такое предложить – не в его характере.

По другим рассказам, в какой-то момент у Брежнева сдали нервы, он расплакался и с ужасом повторял:

– Никита нас всех убьет.

А вот Семичастный Хрущева не боялся. Чего-чего, а воли, решительности и властности у Владимира Ефимовича было хоть отбавляй.

Генерал-лейтенант Николай Александрович Брусницын, в те годы заместитель начальника Управления правительственной связи КГБ, вспоминал, как накануне этих событий его вызвал Семичастный. Хрущев еще отдыхал в Пицунде. Семичастный властно сказал, что ему нужно знать, кто и зачем звонит Никите Сергеевичу.

– Владимир Ефимович, – твердо ответил Брусницын, – этого не только я, но и вы не имеете права знать.

Семичастный тут же набрал номер Брежнева:

– Леонид Ильич, начальник правительственной связи говорит, что это невозможно.

Выслушав Брежнева, Семичастный задал другой вопрос заместителю начальника Управления правительственной связи:

– А что можно?

– Что конкретно надо? – уточнил Брусницын.

– Надо знать, кто названивает Хрущеву.

– Это можно, – кивнул Брусницын, – положено иметь такую информацию на спецкоммутаторе.

Хорошо. Каждый час докладывайте мне, кто звонит Никите Сергеевичу.

На государственную дачу в Пицунде линия правительственной междугородной ВЧ-связи шла через Тбилиси. Ее отключили, сославшись на повреждение аппаратуры. Хрущева соединяли через спецкоммутатор Москвы, так что председателю КГБ немедленно докладывали о всех телефонных переговорах Никиты Сергеевича…

Спустившись по трапу, Хрущев спросил Семичастного:

– Где остальные?

– В Кремле.

– Они уже обедали?

– Нет, кажется. Вас ждут.

Хрущев из аэропорта сразу приехал в Кремль и прошел в свой кабинет. В три часа дня началось заседание президиума. Вошел Хрущев, поздоровался и спросил:

– Ну, что случилось?

Он занял председательское кресло и повторил:

– Кто же будет говорить? В чем суть вопроса?

На заседание 13 октября вызвали также члена президиума ЦК Микояна, который прилетел вместе с Никитой Сергеевичем из Пицунды, и кандидатов в члены президиума – первого секретаря ЦК компартии Грузии Василия Павловича Мжаванадзе, первого секретаря ЦК компартии Белоруссии Кирилла Трофимовича Мазурова, первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Шарафа Рашидовича Рашидова и первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Ефимовича Шелеста.

Из них сторону Хрущева занял только – да и то условно – Анастас Микоян. Остальные яростно атаковали Хрущева. Никогда в жизни он не слышал таких обвинений.

Первым слово взял Брежнев. Хрущев совершенно не предполагал, что заседание президиума ЦК примет такой оборот. Леонид Ильич заявил, что в президиуме нет коллегиальности. Насаждается культ личности Хрущева, который неуважительно относится к товарищам. В результате принимаются непродуманные решения. Разделение обкомов на промышленные и сельские – ошибка, народ это не поддержал.

Хрущев возразил:

– Все сказанное здесь Брежневым, к моему огорчению, я, возможно, и не замечал. Но мне никто и никогда об этом не говорил. Если это так, то я ведь просто человек. Кроме того, вы все меня во всем поддерживали, говорили, что все правильно делается. Вас я воспринимал как единомышленников, а не как противников. Что касается поставленных здесь вопросов, в том числе и о разделении обкомов, так ведь это не один я решал. На президиуме, затем на пленуме мы все это обсуждали вместе. Я предан партии и народу. Я, как все, мог иметь какие-то недостатки. Спрашивается, почему о них мне раньше никто не сказал? Разве это честно? Что касается допущенных грубостей по отношению к некоторым товарищам, то я приношу извинения. Вы же знаете, я предан партии.

Никита Сергеевич еще не осознал, что его намерены отправить в отставку, и выражал готовность работать «насколько хватит моих сил». Слово, как и договаривались, взял Шелест. Во время его выступления Хрущев подавал реплики. Петр Ефимович несколько раз довольно резко ему отвечал. От его былой почтительности не осталось и следа, а под конец невежливо оборвал первого секретаря:

– Никита Сергеевич, мы слушали вас много раз – послушайте один раз нас.