Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский
Таковое распределение занятий науками было составлено на вторую половину 1727 года, причём в «предначертании» было сказано:
«В каждой науке надлежит собственное краткое описание учинить, которое обучение Его Императорского Величества особливо учреждено быть имеет. Если же Е. И. В. ввечеру, в седьмом часу, иль полвосьмого кушать изволить, то может после ужина, пока час к почиванию придёт, паки от божественной книги что-нибудь читать повелеть, и потом, по совершении молитвы, во имя Божие, на покой идти».
Кроме этого «предначертания» Остерманом был представлен подробнейший план учения на будущее время, составленный из XI отделений, — об учении вообще, о новой истории или статистике, о политике, о военном искусстве, о древней истории, об арифметике и геометрии, о космографии, о физических знаниях, об архитектуре, о науке, отличность воспитания обнаруживающих, о расположении дней и часов. К этой программе Остермана известный проповедник и архиепископ Феофан Прокопович присоединил также рассуждение, «каким образом и порядком надлежит багрянородного отрока наставлять в Христианских законах».
V
Приведённая программа обучения двенадцатилетнего императора не отличается особенной последовательностью занятий и полнотой. Так, изучение древней истории идёт об руку с новой, на языки не обращено никакого внимания. Нет в ней и плана прохождения военных наук.
В программе встречаются такие странные часы занятий, как игра на бильярде, игра в волан, ужение рыбы. Но если мы вспомним уроки Зотова Петру I, полное отсутствие образования у Екатерины I, то нельзя не признать, что просвещение в России, твёрдое начало которому положил ее Великий Преобразователь, уже несомненно сделало значительные успехи. Умный иностранец Остерман, по мере сил и разумения, делал попытку дать своему царственному ученику более или менее полное образование, в духе иностранной жизни начала прошлого столетия. Он желает развить в своём ученике ловкость, любовь к искусствам и понимание всемирной истории. В этих-то видах он и отводит в программе обучения место физическим упражнениям — танцам, играм, как равно требует от него не простого запоминания исторических событий и притом преимущественно военного характера, но объясняет ему «перемены, приращение и умаление разных государств, причины тому, а особливо добродетели правителей древних с воспоследованной потом пользою и славою».
И действительно, мы видим, на первых порах, что старания просвещённого наставника не пропадают даром. Государь имеет здоровый вид, не по летам силен, ловок и бесстрашен; не пропадают даром и уроки истории, и государь, при содействии Андрея Ивановича, умеет извлекать из опыта прежних народов достойные образцы для подражания. Так, однажды, присутствуя в самом начале своего царствования на заседании Верховного Совета, юный государь обратился к присутствовавшим со следующею речью:
«После того, как Бог изволил меня, в малолетстве, всея России императором учинить, настоящее моё старание будет, чтобы исполнить должность доброго императора, то есть, чтоб народ, мне подданный, с богобоязненностью и правосудием управлять; чтоб бедных защищать, убогих и неправедно отягощённых от себя не отгонять, но весёлым лицом жалобы их выслушивать и, по похвальному императора Веспасиана примеру, никого от себя печального не отпускать».
Эта речь, со ссылкой на исторический пример доброго римского императора Веспасиана, вне всякого сомнения, отражает на себе влияние уроков Остермана и, по всей вероятности, даже целиком была продиктована ему наставником. Во всяком случае, из слов молодого императора мы можем убедиться, что он был преисполнен самых добрых намерений и воодушевлён доблестными историческими примерами, учившими его любить и заботиться о благе вверенного ему народа.
В своём стремлении оказать благотворное влияние на ум и сердце отрока-императора, Остерман находил значительную поддержку в сестре Петра II, великой княжне Наталии Алексеевне, бывшей на год старше брата и отличавшейся удивительной сердечностью, высоким для своего времени умственным развитием и нежной, разумной любовью к брату. Она, подобно наставнику, понимала, что государю надлежит учиться и трудиться, окружать себя достойными людьми и избегать всяких развлечений не по возрасту.
И нужно отдать справедливость обоим этим лицам, Наталии Алексеевне и Андрею Ивановичу, что в первое время вступления на престол Пётр II охотно занимался науками, как равно проводил большую часть времени в доме Меншикова, играя в карты с сестрою и великими княжнами, Анной и Елизаветой, а также упражняясь в воинских занятиях с приходившими к нему для этого кадетами. Этих кадетов для него была набрана целая рота, и обучение ее воинским артикулам происходило три раза в неделю. Домоседству и учебным занятиям государя в значительной степени способствовало и стеснённое его положение в доме Меншикова.
Пётр II был ограничен будущим своим тестем во всем — и в своих денежных средствах, и в выборе знакомых, и в распределении времени. Если молодой император в первое время терпел такую опеку, то лишь потому, что еще недостаточно сознавал свои силы и не имел под рукою людей, на коих мог бы опереться в желании отстранить тягостное вмешательство в его жизнь посторонних лиц. И действительно, мы видим, что когда Меншиков перешёл всякие границы в своих честолюбивых и корыстных планах, Пётр Алексеевич стал к нему охладевать и начал показывать явное желание освободиться от опеки регента. На несчастье последнего, он еще не поссорился с Остерманом, который, будучи обижен временщиком, перестал ему оказывать поддержку во влиянии на воспитанника.
Вскоре около Петра II объявился и молодой друг, который явно стал его настраивать против Меншикова. Этим другом оказался князь Иван Долгорукий, 18-летний юноша, уже успевший много пожить в
