Елена Айзенштейн - Неизвестное о Марине Цветаевой. Издание второе, исправленное
Венера обещает Амуру («Неизданное»):
Успокойся: что дорогойС ней пропустишь – той же ночьюНаверстаешь в нашем замке.
В тетради и в «Театре» – «наверстаем в нашем замке». Таким образом, Венера в варианте «Театра» и в рабочей тетради становится сообщницей Амура, и автор делает акцент на тройственности союза, который убран из редакции, отданной в машинопись.
Еще один пример в «Неизданном»:
Амур (развязно)
Аврора, нынче-ж ночьюВодой………………………Безделку я прошу на память.Так – ленточку – кольцо на палец.
В тетради Цветаевой:
Амур (развязно)
Аврора, нынче ж ночью……………………………….107Безделицу прошу на память.Так – ленточку – кольцо на палец.
В «Неизданном» в третьей картине Амур произносит:
Ну, а целоваласьС красавчиками под большой луной?
В тетради Цветаевой:Ну а целоваласьС красавчиками больше под луной?
Характер разночтений позволяет утверждать, что вариант «Неизданного» представляет собой несколько отредактированный текст второй тетради пьесы (ЧТ-2).
В ремарке к шестой картине Венера живописуется так: «Черное платье, белый чепец <…>. Рядом с ней мешок с едой». В тетради рядом с Венерой – «миска с едой». Мог быть и мешок, тем более, что пьеса писалась в голодном 1919 году. Это подтверждает следующая реплика, обращенная к Авроре:
Дай-ка, девица, из мешка,Чем. Хошь, не охай!
В тетради поэта:
Дай-ка, девица, из мешка,Чем рассеяться. Ешь, не охай!
Еще примеры разночтений. Амур, предлагая Авроре выпить в третьей картине, в «Неизданном» характеризуется ремаркой «восклицая», в тетради – «наливая». Когда Аврора в третьей картине спрашивает Амура, не устал ли он, Амур отвечает в «Неизданном»: «Нет, нет, пустое. / Вот пить – хочу». В тетради – вариант, более похожий на Амура по настроению: «Нет-нет, пустяк. / Вот пить – хочу». В публикации «Театра» в предшествующей этой реплике – опечатка или неверно прочитанное слово. В тетради поэта:
Аврора
∞∞ ∞∞Каменный мой ангел!Так значит ты не камень! Значит тыНе слеп, не глух, и говорить умеешь,И ходишь по земле… Постой, однаСандалия как будто развязалась.Дай, завяжу…
(Становится на одно колено.)
О, как ты запылен!Ты голоден, устал?
В последней фразе «Ты голоден, устал?» – в публикации «Театра» такая опечатка – «Ты, человек, устал?» И эту фразу Аврора обращает к Амуру, притворившемуся ангелом! Ведь он для нее не человек! Это ангел, которого надо поить святой водой!
Есть разночтения в этом фрагменте и в знаках препинания, и это меняет интонацию, речь Авроры делается не такой взволнованной и стремительной.
В ремарке к картине четвертой в «Неизданном», вероятно, опечатка: «приемная» (виллы) вместо «приятная» (вилла). Это в замке Венеры приемная! Статуя Венеры должна быть одна, поскольку она в пьесе соотнесена с каменным ангелом. Не так в «Неизданном»: « (Монастырь не монастырь, дворец – не дворец. И монастырь, и дворец. Статуи Венеры, наскоро преображенные в статуи Богородицы. Несказанное обилие роз, золото, пурпур, яшма. Мраморная мозаика потолка и стен. Приемная загородной итальянской виллы какого-нибудь вельможи.)»
Вот как выглядит ремарка в рабочей тетради поэта:
«Монастырь не монастырь, дворец – не дворец. И монастырь, и дворец. Статуя Венеры, наскоро преображенная в статую богородицы. Несказанное обилие роз, золото, пурпур, яшма. Мраморная мозаика потолка и стен. Приятная загородная итальянская вилла какого-нибудь вельможи». В публикации «Театра» эта ремарка дана без искажений.
Еще о несоответствиях. Вариант начала стиха в «Неизданном»:
– А как, скажи мне, с этим белокурымОхотничком шальным у вас дела? —
В тетради: «∞ – О как, скажи мне, с этим белокурым <…>». В «Неизданном» слова «Божий», «Рай» и им подобные («В святой Господен – дом», «Матерь») даны с заглавной буквы даже тогда, когда у автора в тексте – строчная. Так, «Святейшей Инквизиции» – оба слова – с заглавной, а в авторском тексте и в редакции «Театра» – вторая буква строчная. Трудно сказать, диктовался ли выбор волей составителей сборника или прижизненной машинописью. В шестой картине в публикации «Театра» «бог» дано со строчной буквы, что, конечно, обусловлено цензурой. В рукописном оригинале – с заглавной: «Сам Амур это был. – Твой бал / Пышно начат. – Сам Бог влюбился! – »
Есть и заурядные ошибки в «Неизданном», возникшие, вероятно, при перепечатке. В шестой картине («Неизданное») Богоматерь говорит:
В этой чаше – свет и тень,В ней и Память, и Забвенье
В авторской тетради – «свет и темь», то есть свет и тьма, иначе по смыслу. Кроме того, вместо «на занозу» (ЧТ-2) – «по заказу»; «Остались / Лишь деревянные подошвы» в «Неизданном» вместо «Остались / Лишь дырявые подошвы» в тетради; недописанное слово «раз» в «Неизданном» вместо «разве» в тетради; «что ли» вместо «что ль» в тетради; «ваш супруг» вместо «Ваш супруг»; «или» вместо «иль»; «явственный» вместо правильного «явственней» в тетради. Слово «цимбалами» («Неизданное») в тетради дано в единственном числе – «цимбалом»; вместо «ангелочек» («Неизданное») в тетради верное «ангелок» в третьей картине (рифма «стрелок»). В «Неизданном»:
– А впрочем, ведь матьВероятно нас ждет,Идем, мой барашек!
Вместо авторского, рукописного:
А впрочем, ведь матьВероника нас ждет, —Идем, мой барашек!
В первой картине, в самом начале пьесы, вдова произносит:
Вот уже год, как скончался мой бедный муж.Бог упокой рыдальца!
В опубликованных текстах «Неизданного» и «Театра» вместо «рыдальца» – «страдальца». Авторское «рыдальца», обозначающее слезное выражение страдания, гораздо выразительнее, тем более, что у читателя начала 20 века оно ассоциировалось со святым Иоанном Рыдальцем (о нем рассказ «Иоанн Рыдалец» (1913) И. А. Бунина).
Кроме ошибок лексических, в «Театре» есть неточности в передаче авторской пунктуации. В опубликованном тексте:
Не могу я руки сидеть сложа —Я не знатная госпожа!
В авторской тетради – интонационное тире, яснее передающее голос говорящей:
Не могу я руки – сидеть – сложа, —Я не знатная госпожа!
Дальше в этой же картине – в напечатанном тексте пьесы в «Театре» – бессмыслица в двух первых стихах, возникшая, наверное, при перепечатке:
Только знатным можно – за милым в гроб.О часовенный пол студить,Только знатным можно – за милым в гроб.Я – швея, и мне надо шить!
Второй стих вообще не связан ни с первым, ни с третьим по смыслу! На самом деле у Цветаевой в рукописи:
Только знатным можно – горячий лобО часовенный пол студить,Только знатным можно – за милым в гроб.Я – швея, и мне надо шить!
В опубликованной ремарке к первой картине богатая невеста – «похожая на огромную куклу на колесах» («Театр»). У Цветаевой в рукописи – «похожая на огромную куклу и на колокол». Так в цветаевском словоупотреблении ясна связь этой детали с образом Каменного Ангела, ярко выражен христианский лейтмотив пьесы108. В первой картине есть случайный пропуск автором предлога, что понятно просто по стихотворному размеру (четырехстопный хорей); при публикации текста, чтобы сохранить размер и грамматическую норму, можно показать это следующим образом:
Я <у> матушки в утробе109Песни пела, билась,Чтоб на волю отпустили.Родилась – влюби-илась.
Еще о лексических ошибках. В первой картине торговка яблоками произносит:
Праздник воскресный,Андел небесный.
Почему-то в опубликованном тексте «Театра» вместо старинного, поэтичного «андел» появилось «ангел».
Здороваясь с Ангелом, Аврора, по авторской ремарке в рабочей тетради, говорит, «(восторженно закинув голову)». В опубликованном тексте «Театра»: «(высоко закинув голову)». Первое, авторское слово, передает эмоции Авроры, второе – просто поворот ее головы, что, безусловно, обедняет ремарку110.
В картине второй в монологе Венеры должно быть два четверостишия, а в издании сборника «Театр» они даны одной строфой:
Чтоб горою – брюхоСтало у монашки,Чтоб во сне старухаВдруг вздохнула тяжко,
Чтоб к обедне раннейШли Чума с Холерой, —Чтобы помнил АнгелСтарую Венеру!
Затем в черновой тетради – тире перед строками, а ремарка в скобках:
