Рудольф Баландин - 100 великих оригиналов и чудаков

А заболел Бенни потому, что однажды вечером к нему явилась знакомая дама, разругавшаяся с мужем, и он две ночи провёл на берегу, наблюдая рыбную ловлю и замерзая от сырого холодного ветра. После болезни он, ослабев, не мог работать, страдал от безнадёжной любви, молился и плакал, впал в бедность. За долги его упекли в тюрьму, а затем выслали из страны за политическую неблагонадёжность.

По некоторым сведениям, он поселился в Швейцарии, где вступил в церковный брак с девушкой, которую полюбил в Питере. Писал в английские газеты. Даже прочитав «Мёртвые души», не разуверился в возможности русской революции. Корреспондентом поехал к гарибальдийцам.

В сражении при Монтане он был в обозе и предложил свою телегу раненым. Пешего и безоружного его настиг французский кавалерист и рубанул саблей, поранив руку. Как пленного его поместили в лазарет без надлежащего ухода. У него началась гангрена. О встрече с ним написала в воспоминаниях Александра Якоби. Он был рад, что может беседовать на русском языке, и надеялся вернуться в Россию. Вскоре его не стало.

В. И. Засулич

Засулич Вера Ивановна (1849–1919) начала свою революционную деятельность в конце 60-х годов в Москве, где познакомилась с членами кружка Н. А. Ишутина. У неё стали складываться социалистические убеждения.

В Петербурге она сблизилась со студенческими народническими кружками. Её приметил С. Нечаев и попытался вовлечь в свою организацию. Засулич согласилась только дать свой адрес для пересылки писем Нечаева из-за границы. Это послужило причиной её ареста в мае 1869 года. Её продержали в тюрьме 2 года, но оснований для привлечения к суду так и не нашли. Её отправляют в административную ссылку в Харьков под надзором полиции.

Решив перейти на нелегальное положение, она вошла в киевский кружок «бунтарей». Осенью 1877 года, когда большинство членов кружка арестовали, Засулич приехала в Петербург с планами организации освобождения из тюрем ряда политических заключённых. Но она изменила свои планы после того, как по приказу петербургского градоначальника Ф. Ф. Трепова был наказан розгами политический заключённый А. Емельянов (Боголюбов).

24 января 1878 года Вера Засулич пришла на приём к Трепову (он вышел с целой свитой). Когда он подошёл к ней, она вынула револьвер и нажала курок. Осечка! Опять нажала — выстрел! Она бросила револьвер на пол. На неё кинулись охранники, свалили на пол, стали избивать. Перевели в комнату, усадили на стул, связав сзади руки полотенцем. Поставили по бокам двух солдат со штыками на винтовках.

Когда жандармы ушли, один солдат шепнул ей:

— Где это ты стрелять выучилась?

— Невелика наука, — ответила она.

— Училась, да недоучилась, — сказал другой солдат. — Плохо попала-то!

— Не скажи, — возразил первый, — слыхать, хорошо попала, будет ли ещё жив.

Трепов, раненный в живот, выжил. Москвичи его не любили: он позволял себе самоуправство в делах города и был нечист на руку.

Суд присяжных оправдал Веру Засулич. Спасаясь от нового ареста, выехала за границу. Вернулась она в 1879 году убеждённой противницей индивидуального террора, примкнула к организации «Чёрный передел», а позже — к плехановской марксистской группе «Освобождение труда». В Петербурге в феврале 1900 года она познакомилась с Лениным (он характеризовал её в беседе с Крупской как «кристально-чистого человека»).

После II съезда РСДРП она оказалась вместе с Плехановым в лагере меньшевиков. Во время Первой мировой войны оба они занимали оборонческую позицию, за что подверглись ленинской критике. Октябрьскую революцию Засулич считала преждевременной.

Вообще большой роли в партийной жизни после 1903 г. В. И. Засулич не играла, в печати с новыми статьями выступала редко; после 1917 года совсем отошла от политической деятельности. На её смерть «Правда» откликнулась некрологом, который заканчивался следующими словами: «За последние годы В. И. Засулич разошлась с революционным пролетариатом. Но в её прошлом пролетариат ценит великие заслуги. Имя её он никогда не забудет».

С. С. Синегуб

Синегуб Сергей Силович (1851–1907) был оригинальной личностью в среде русских революционеров. Впрочем, из них едва ли не большинство следовало бы отнести к личностям незаурядным. Если выше мы упомянули склонных к терроризму, то о нём этого сказать нельзя.

Студент Медико-хирургической академии, он с 1871 года вошёл в кружок «чайковцев» (был вместе с Перовской, Кропоткиным) и одним из первых начал пропаганду среди рабочих Петербурга. Его товарищ по кружку Л. Э. Шишко считал С. Синегуба одним «из талантливейших наших пропагандистов, пропагандиста по натуре, пользовавшегося огромным успехом среди фабричных рабочих…»

Он умел заводить знакомства с рабочими, умел говорить с ними увлекательно и задушевно. Он мог живо и с интересом спорить с рабочими по целым часам о самых разнообразных предметах… и располагал их к себе своею прямотою и искренностью. Рабочие любили его и ценили как учителя; вместе с тем он был поэт и написал для них получившие потом большое распространение «Думы ткача».

Пришлось Синегубу выполнить оригинальное партийное поручение: заключить фиктивный брак с Соней Чемодановой, дочерью состоятельного священника. Она желала избавиться от властной опеки родителей, чтобы учиться и работать. Молодые люди не знали друг друга. Пришлось Сергею сыграть роль состоятельного тайного возлюбленного Сони. Она оказалось непростой и отчасти комической. Впервые встретившись, они в присутствии её родителей обнялись и поцеловались! Ошарашенный священник и его жена едва не лишились чувств.

После непростых испытаний (отец знал, что дочь готова была на фиктивный брак) жениха признали настоящим. Состоялось венчание и свадьба. Молодые три ночи провели в одной комнате: она на двуспальной кровати, он — на сундуке. Сергей увёз её в Петербург, передав в женскую коммуну. Её стали называть Ларисой. Он испытывал немалые страдания: фиктивная жена пробила брешь в его сердце.

Новое партийное поручение — вести пропаганду в Тверской губернии — они решили выполнять вместе. И хотя жили в одной квартире, обращались к друг другу холодно на «вы»; она звала его — Силыч. А через некоторое время его формальная жена призналась, что полюбила его. «Я чуть с ума не сошёл от счастья в тот вечер, — вспоминал он. — Никогда бы у меня не повернулся язык заявить Ларе о том, что я в неё влюблён до безумия: это было бы преступлением, посягательством на её свободу, так как я был её законный муж!»

Такие вот бывали странные отношения, мысли, чувства и убеждения у русских революционеров-народников 60-х годов XIX века.