Геннадий Прашкевич - Герберт Уэллс

И вот тут-то и появляется Верховный лорд — в хрупкой оболочке благородного мистера Парэма. Когда на общем собрании Объединенных Патриотических обществ, созванном в Альберт-холле, мистер Парэм поднялся на трибуну, его никто не знал, кроме нескольких сторонников, а заканчивал он свою речь уже Вождем национального возрождения.

«Я стою за вещи простые и ясные: за короля и отечество, за религию и собственность, за порядок и дисциплину, за пахаря на земле, за всех, кто делает свое дело и исполняет свой долг, за правоту правых, за святость святынь — за извечные устои человеческого общества!»

Разумеется, сэр Басси поддерживает все начинания Верховного лорда, а имперский поэт-лауреат мистер Бладред Хиплинг слагает в честь новоявленного диктатора торжественный гимн, а мистер Бернадин Шо наводняет газеты восторженными письмами, в которых ставит мистера Парэма намного выше Муссолини…

И разражается долгожданная война.

Уэллс любил описывать боевые действия.

«Серый рассвет Атлантического океана застал обе эскадры в виду друг друга — их разделяла только полоса нейтральных вод шириной мили в три, не больше. Линкоры шли в кильватерном строю, между ними оставалось более чем достаточно места для маневрирования. Строй американской эскадры возглавлял «Колорадо», следом шел «Мэриленд», потом «Западная Виргиния»; за ними, ближе к колонне англичан, шли «Айдахо», «Миссисипи» и «Нью-Мексико»; далее следовали «Калифорния», за ней еще по меньшей мере семь линейных кораблей…

Когда в утренних лучах плотная завеса тумана рассеялась, выступили впереди какие-то синеватые громады. Сперва они были темные, потом на них проступили отдельные блестящие полосы и засверкали, заискрились. Длинная вереница айсбергов, словно выстроившихся по росту, наискось пересекала линию курса огромной британской эскадры не далее чем в четырех милях от передовых кораблей. Айсберги возникли из тумана подобно третьей армаде, враждебной англичанам, преграждая им путь. Словно сам дух Севера выступил на стороне американцев. По сравнению с этими громадами приближающиеся стальные левиафаны казались просто скорлупками…»

«Роман, который я только что прочел, — писал Уэллсу в августе 1930 года советский посол в Британии И. М. Майский, — напомнил мне, что я давно не писал Вам. Если не ошибаюсь, последнее письмо было послано Вам из Японии, около двух лет тому назад. В нем я критиковал Вас за то, что Вы сформулировали как «усовершенствование коммунизма» — на титульном листе «Легального заговора». Два года в наше время это немалый срок, поэтому я взял на себя смелость прервать молчание.

Во-первых, о Вашем романе.

Я считаю, что это замечательная книга.

Мистер Парэм выписан превосходно. Я встречался с людьми такого типа, когда был в Англии. Джерсон получился ничуть не хуже: идиотов-милитаристов такого сорта можно найти в любой стране. Сэр Басси — новое явление; с такими я близко не встречался, но вы изобразили его так реалистично, что я готов поверить, хотя… Но об этом чуть позже… Весь заговор описан великолепно. Политические измышления мистера Парэма чрезвычайно интересны и типичны, а его речь о России является одним из самых впечатляющих мест в романе…»

Наверное, имеет смысл напомнить текст этого выступления.

«Вот здесь, — сказал мистер Парэм, — в самом сердце Старого Света, безмерно огромная, сильная, потенциально более могущественная, чем почти все страны мира, вместе взятые, лежит Россия. И неважно, кто правит в ней, — царь или большевики. Россия — вот главная опасность, вот грозный враг. Она должна расти. У нее огромные пространства. Неисчерпаемые ресурсы. Она угрожает нам, как всегда, через Турцию, как всегда, через Афганистан, а теперь еще и через Китай. Это делается непроизвольно, иного пути у нее нет. Я ее не осуждаю. Но нам необходимо себя обезопасить. Как поступит Германия? Примкнет к Востоку? Примкнет к Западу? Кто может предсказать? Нация школяров, народ, привыкший подчиняться, спорные земли. Мы привлечем ее на свою сторону, если удастся, но положиться на Германию я не могу. Совершенно ясно, что для всех прочих остается только одна политика: мы должны опередить Россию, мы должны взять в кольцо опасность, зреющую на этих бескрайних равнинах, прежде чем она обрушится на нас. Как мы взяли в кольцо менее грозную опасность — Гогенцоллернов. Не упустить время. Здесь, на Западе, мы обойдем ее с флангов при помощи нашей союзницы Франции и ее питомицы Польши; на Востоке — при помощи союзной нам Японии. Мы доберемся до нее через Индию. Мы нацеливаем на нее клинок Афганистана. Из-за нее мы удерживаем Гибралтар; из-за нее не спускаем глаз с Константинополя. Америка втянута в борьбу вместе с нами, она неизбежно, волей-неволей — наш союзник, ибо не может допустить, чтобы Россия через Китай нанесла ей удар на Тихом океане…»

«Ваша книга, — писал И. М. Майский, — очень полезна и поучительна. Я читал ее с неослабевающим интересом от начала до конца. И все-таки у меня есть некоторые сомнения. Во-первых, я считаю, что Вы представляете международное положение СССР в чересчур оптимистическом духе. По роману, после того как Верховный лорд объявил войну России, почти вся Европа (включая Польшу!) осталась фактически нейтральной. Реально воевали только Великобритания и СССР. Хорошо, если бы Вы оказались правы. Но, к сожалению, я не могу поверить в такую благоприятную (для нас) возможность. Во-вторых, Вы действительно верите в то, что люди вроде сэра Басси или даже Камелфорда могут серьезно противостоять войне? Вы действительно верите, что они могут отказаться от газа «Л» и таким образом победить Верховного лорда? Или что, скажем, у сэра Альфреда Бонда настолько интернациональные взгляды?

Я не могу представить себе этого. Я помню наш с Вами разговор о диктатуре года три тому назад. Вы критиковали коммунистическую диктатуру у нас в СССР и были очень недовольны фашистской диктатурой в Италии. И я знаю, что Вы совсем не верите в парламентскую демократию. Вы действительно хотели бы установить международную диктатуру ученых-химиков и производителей? Может, Вы надеетесь, что именно такая диктатура даст возможность разрешить самые крупные и острые проблемы, стоящие сегодня перед человечеством? С моей точки зрения, как коммуниста, всё это чистая утопия…»

Майский заканчивал письмо словами о том, что французы, кажется, недовольны романом Уэллса.

Но и сам Уэллс был недоволен.

«Наскучивает писать о воображаемых вещах, и в конце концов перестаешь даже задумывать новые романы. Мне кажется, что лучше держаться ближе к реальности; мир, потрясаемый реальными катаклизмами, не нуждается в фантазиях о катаклизмах. Эта игра сыграна. Кому интересны причуды вымышленного мистера Парэма с улицы Уайт-холл, если мы ежедневно можем наблюдать г-на Гитлера в Германии? Какая человеческая выдумка может устоять против фантастических шуток судьбы? Я зря ворчал на рецензентов. Кажется, реальность принялась подражать моим книгам и готова меня заменить».