Последние бои на Дальнем Востоке - Сергей Владимирович Волков
Следующий отрывок, взятый из дневника одного из офицеров – участников этой экспедиции, ярко рисует обстановку в деревнях: «В деревне Таборово я с двумя казаками был оставлен на посту летучей почты. Мы заняли было одну хату в самом центре деревни, но хозяин-старик все говорил, предупреждал, чтобы мы были бы осторожнее, так как в деревне осталось много красных и некоторые из них имеют винтовки. Тогда мы перебрались в другую хату, на самом краю деревни. И вот на следующий день двое красных явились ко мне и предложили принять от них винтовки и гранаты. Последние были приняты, а красным я дал удостоверения в том, что они действительно были красными, но оружие сдали. Жутковато было жить в деревне троим, так как от оставшихся красных можно было бы ожидать всего. Трое суток прожили мы в Таборово и все время были начеку. Стукнет на дворе что-либо ночью, так все втроем и начинаем прислушиваться. Особенно нервировал лай в деревне. Как залает где собака, так выйдешь и слушаешь и слушаешь… Ночь тихая, нет ничего… Вернешься в хату и начинаешь дремать до нового лая иль шороха. На третий день из Картуна приехал хохол-подводчик. Он первый сообщил нам, что почти все красные взяты в плен, а все оружие и кони у них отобрано, командир батальона и одной роты арестованы. Приятна была эта радостная весть. С нетерпением стали поджидать возвращения отряда. Скоро он прибыл. Все, начиная с Бологова, были веселы. Было взято до 400 пленных, радиостанция, несколько револьверов и масса винтовок и коней. Пленным была дана полная свобода: кто хотел, мог двигаться за отрядом, кто не желал, мог оставаться в любой деревне. Мне Бологов приказал конвоировать одну из партий пленных. Их было человек 70. Среди них две сестры, одна из них раньше была любовницей у Шевченко; одетая в солдатскую шинель и серую папаху, низенького роста, красивенькая, она бодро шла с пленными за подводой, данной для медицинского персонала красных. Тут же был и красный доктор. Когда мы подтянулись в Котельное, то отряд был уже расквартирован. Хорошо было на душе. Около халуп казаки в одних рубахах, без поясов, стояли и с победоносным видом оглядывали проходивших мимо них пленных».
В Котельном войсковой старшина Бологов связался с генерал-майором Вешневским, от которого первому для связи приехал капитан… Оказывается, на Картун отошла одна только часть красных, занимавшая ранее район Котельного; другая часть красных, под командой товарища Шевченко, располагавшаяся в районе Ракитного, при подходе к последнему колонны генерала Вешневского, уклонившись от боя, ушла вверх по реке Хуанхезэ по той же тропе, по которой месяц тому назад красные прошли из Самарки в Иманский район, уклоняясь от преследовавшего их тогда отряда полковника Аргунова. Генерал Вешневский не стал преследовать их, и отряд товарища Шевченко, проделав вторично 60-верстный путь без жилья, вышел в Самарку, в которой и располагался 28 декабря.
Иманский район был очищен от красных. Правда, не все силы последних были уничтожены белыми, но тем не менее задача, возложенная на генерала Вешневского, была признана выполненной, и белые части, по приказу, должны были из районов Котельного и Ракитного оттянуться в Иман, причем генерал Вешневский со своей колонной и войсковой старшина Бологов со своей должны были двигаться на запад по тем же путям, по которой шли вперед на восток.
Став по квартирам в Котельном и пообедав, сибирские казаки стали заниматься шуточками да разговорами. Кое-кто мыл косточки своего комвзвода. Никто не думал о сне, так как все были уверены, что если не две, так уже одну-то ночь они будут спать спокойно. Не заметили, как стало смеркаться. Пошли поить коней и задавать им корм на всю ночь. Ночь была чудная. Шел снег. Было тепло. Тишина стояла в деревне непробудная. Пока казаки поили коней да задавали им корм, хозяйский сын принес в хату вязанку соломы и расстелил ее по комнате. Вернувшись после уборки, успели только казаки растянуться, как пришел приказ всему взводу немедленно седлать. Неприятно было расставаться с мягкой постелью, но делать было нечего, пришлось собираться. Взводу сибирцев было приказано выступить в Ново-Крещенку и простоять в ней до утра. По непроверенным слухам, эта деревня не то была занята отрядом красных, не то туда утром должны были прийти 40 красных из Гончаровки, под командой известного в крае комиссара Ярошенко. Другие говорили, что здесь был не Ярошенко, а все тот же Громов, пробирающийся из Захарович в Картун и наметивший свой путь через Ново-Крещенку. Как бы там ни было, но два казака, сопровождавшие шедший из Имана транспорт продовольствия и отделившиеся от него при своем подъезде к Ново-Крещенке, были обстреляны. Объехав эту деревню низом, через Гончаровку, они примчались в Котельное и донесли о случившемся войсковому старшине Бологову. Через час сибирцы были уже в дороге.
Впереди шел разъезд – всадников пять под командой сотника Кроткова. Снег перестал падать, но погода была такая же теплая, как и вечером. Подъезжая к деревне, все чины разъезда были уверены, что в ней красных нет; тем не менее, на всякий случай сотник отправил вперед дозор: сотника Панова и казака Шапочкина. Дозорные въехали в деревню и тихонько двигались по улице. Невдалеке за ними следовал разъезд. Вдруг дозорные сразу остановились. Начальник разъезда также остановил своих людей, а затем сам подъехал к дозорным. Когда он подъехал к ним, сотник Панов, давая шенкеля, весь согнувшись, старался повернуть своего коня назад, но его конь упирался, и сотник ничего не мог с ним поделать. Было ясно, что что-то неладно. «В чем дело?» – спросил начальник разъезда. «Красные здесь, – последовал ответ шепотом. – Едем мы, вдруг выходит из халупы, по-видимому, солдат, я спрашиваю его: «Кто? что пропуск?» – а он мне отвечает: «Витебск». У нас ведь и пропуск, и отзыв совсем другие. Потом он догадался, видимо, кто его спрашивает, защелкал затвором». Все это было передано залпом, в несколько секунд. В это время взвод уже приближался к разъезду. Начальник разъезда доложил об обстановке командиру взвода, и все
