Александр Никонов - Наполеон. Попытка № 2

И было чему дивиться! Французы давно уже отвыкли от подобных зрелищ. И вот им, отвыкшим, всучили Бурбонов…

Глава 3 ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ

Как я уже говорил, поначалу Александр и союзники колебались: сажать на трон Бурбонов, оставить на троне сына Наполеона с регентшей Марией-Луизой или пусть будет республика? Однако на волне эйфории от взятия Парижа, отречения Наполеона и под давлением оживившихся роялистов было принято решение усадить на престол родственника казненного двадцать лет назад короля. Звали его Людовик-Станислав-Ксавье.

Он сел и начал царствовать.

И Наполеон сел царствовать.

Людовик в Париже, а Наполеон на острове Эльба. Разница в их царствовании была разительной.

…4 мая 1814 года Наполеон сошел с трапа на берег небольшого бедного острова в Средиземном море. Остров имел площадь 223 квадратных километра, три городка и население в несколько тысяч жителей. А Наполеону было всего сорок с небольшим, и он кипел энергией, которой хватало на всю Европу и которая вся излилась на маленький остров, преобразовав его до неузнаваемости.

Жители острова встретили своего нового повелителя с радостью. За несколько дней Наполеон объехал весь остров, осмотрел форты и солеварни, шахты и городки. Он совершил некоторые административные перестановки, учредил апелляционный суд, назначил инспектора мостов и дорог, управляющего государственными имуществами. Организовал таможню и госпиталь, ввел акциз и пошлину на хлеб, построил театр, велел разбить виноградники, начал строить дороги, увлекся акклиматизацией шелковичных червей, расширил пахотные угодья, вымостил дороги в городе и засадил улицы тутовыми деревьями. Через полгода остров преобразился, превратившись из провинциальной дыры во вполне пристойное местечко.

Первое время Наполеон с нетерпением ждал прибытия на остров жены и сына. Но союзники лишили его того, чего ему так не хватало в жизни и что единственное могло его успокоить – семьи. Это было дико, неожиданно и несправедливо. Марию-Луизу с сыном отправили в Вену к ее отцу, императору Францу. При этом Марии-Луизе даже не сообщили, что ее отъезд домой есть ссылка и что она никогда больше не увидит мужа, а сын – отца. Марии-Луизе быстренько подсунули австрийского офицера, придворного развратника, чтобы он украл ее сердце, вытеснив из него образ Наполеона.

Английский комиссар Кемпбелл рассказывал, что Наполеон срывающимся от волнения голосом говорил ему: «У меня отняли моего сына, как отнимали когда-то детей у побежденных, чтобы украсить этим триумф победителей; в новые времена едва ли можно найти пример подобного варварства». Волнение вчерашнего повелителя мира произвело на Кемпбелла неизгладимое впечатление.

Но это дикое варварство было не единственной подлостью со стороны победителей. По договору Франция должна была предоставить Наполеону определенный годовой доход. Эти деньги не переводились. Собственные деньги Наполеона, которые он вкладывал в благоустройство острова, быстро кончались и пока что не перекрывались доходами от инноваций.

Кроме того, несмотря на шакалью политику мелких укусов, союзники и Бурбоны все еще боялись Наполеона, зная, что он очень популярен во Франции. Поэтому в их среде периодически возникали планы отправки Наполеона на какой-нибудь очень далекий остров, а Талейран, перешедший на сторону Бурбонов, даже вынашивал планы убийства Наполеона «в целях общественной безопасности».

Существовали и другие планы уничтожения отставленной, сосланной, но все еще такой страшной своим величием фигуры. Была, например, идея уничтожить Наполеона руками алжирских корсаров, которые совершили бы набег на остров.

До Наполеона все эти слухи доходили, и он всерьез стал опасаться новых ударов со стороны союзников. А еще он живо интересовался состоянием дел во Франции. В которой творилось то, что он предсказывал.

Так вышло, что вся Франция была недовольна возращением короля. Были недовольны крестьяне, были недовольны буржуазия, армия, интеллигенция. Были недовольны даже роялисты!.. Когда союзники сажали на парижский трон короля, они понимали настроения французов и потому принудили Людовика дать Франции конституцию, чтобы успокоить общество и оградить французов от настроенческого произвола короля. Пришлось королю, скрепя сердце, перед коронацией присягать нации в том, что он не нарушит конституцию. Это и бесило роялистов: «тиран Европы» Наполеон правил без всякой конституции, а «богоизбранному» государю наложили какие-то ограничения!.. Они не понимали, что возврата в феодальное прошлое уже нет, развившиеся технологии производства требуют для своего функционирования совсем иной социальной конструкции. Да и люди изменились.

Кстати, конституция, навязанная Бурбонам, была неплоха, поскольку весьма либеральна. Она гарантировала вотирование налогов парламентом, свободу печати, свободу совести, а главное – неотменимость продажи национальных имуществ. Иными словами, земли, когда-то конфискованные у феодалов, сведенные в национальный земельный фонд, а затем распроданные фермерам с открытых аукционов, король обещал не отнимать у новых владельцев и не возвращать старым хозяевам, чего страшно боялась вся Франция. Король даже был вынужден сохранить учрежденный Наполеоном орден Почетного легиона, ибо слишком много французов были награждены им и очень его ценили.

Неприятности начались позднее. После прихода к власти «богоизбранного» оказалось, что число людей, пользующихся избирательным правом, резко сократилось по сравнению с прежними временами. Неприятно царапнули французов слова «уступка» и «пожалование», вставленные в подписанную королем хартию. Какие еще уступки и пожалования, если люди от рождения равны и обладают одинаковыми правами?

Еще больше раздражило население оголтелое наступление реакционной поповщины. Духовенство, стараясь наверстать годы своей слабости, теперь, опираясь на власть, накидывало на нацию религиозную удавку. Вышел указ о строгом соблюдении воскресных дней и церковных праздников. Пошли разговоры о том, что свобода совести – это не очень хорошо, и Франция традиционно была католической страной. К тому же, крайне нервируя население, попы начали толкать в церквях злобные речи о том, что купившие сеньорские и церковные земли – грешники и гореть им в аду. Дошло до того, что кое-где в провинции гражданские чиновники назначались уже по рекомендации церкви!

Вернувшиеся дворяне вели себя во Франции, как в завоеванной стране. Были случаи избиений ими крестьян, причем жаловаться в суд теперь было бесполезно. Страну постоянно будоражили слухи о том, что землю у крестьян скоро будут отбирать в пользу помещиков. Парижские власти, вместо того чтобы решительно пресекать эти слухи, способные взорвать страну, напротив, активно их распускали. Об этом постоянно говорили не только священники, но и роялистская пресса. Это было постоянным рефреном и в речах при дворе.