Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями) - Алена Солнцева
Этот пульс жизни должен биться не вяло, а драйвово, в этом для Сельянова есть особый смысл, растянутое, медленное время в кино не для него, он предпочитает в кино бодрый ритм, именно в пряности и сгущении для него во многом кроется материя кино.
И в этом его усиливающееся расхождение с основной массой публики, которая становится все менее способной к острому и пряному.
Историческое фэнтези «Скиф», казалось, после «Викинга» и «Коловрата» должно бы стать коммерческим триумфом, но Сельянов с сожалением признается, что первые просмотры на фокус-группах привели его к решению сокращать маркетинговый бюджет и планировать не прибыли, а убытки.
Хотя знатоки экшена к фильму отнеслись благосклонно, назвав его «сочным, самобытным, мрачным, кровавым и сделанным с душой». Режиссер «Скифа» Рустам Мосафир и сам склонен к сильным средствам. Он рассказывает, как познакомился с Сергеем Сельяновым: «Подал ему заявку на сердитую трэш-комедию по мотивам истории майора Евсюкова, он посмеялся и спросил, нет ли чего-нибудь посерьезнее, тогда я показал сценарий „Коловрата“. Он загорелся проектом, признался: „Я редко хвалю, но это действительно хороший сценарий, только слишком кровавый, к тому же одноименную заявку уже предложил на финансирование ‚Централпартнершип’!“ Я приуныл, но не сдался… Дважды стучался в двери „Фонда кино“ с тизером „Коловрата“, снятым на деньги Сельянова, оба раза потерпел провал, искал денег у авторитетных бизнесменов. Не нашел, зато ощутил себя этаким ловцом удачи из фильмов братьев Коэн – это дорогого стоит. В конце концов переписал своего „Коловрата“ в скифскую сагу – суровое пацанское роуд-муви».
«Скиф» тоже получился «слишком кровавым», из-за этого и в прокате он не прошел, и зарубежные продажи оказались малы, как объясняет Сельянов: «Потому что там кровь, жесткость, а значит, это нельзя показать по телевидению, что серьезно ограничивает цену».
Но самому Сельянову фильм точно нравится, и ему обидно, что существующие правила ограничивают фантазию: «Все говорят – слишком кроваво, хотя, на мой взгляд, там художественно кроваво, и никакой особой жестокости нет, есть сильная визуальная составляющая, мы хотели представить разные фантастические миры – скифов, берендеев – сделав их образ необычным и ярким. „Скиф“, я считаю, это такое сильное нормальное кино, зрелищное, сделанное по законам киноязыка. Я бы таких фильмов сделал еще пять, но теперь не сделаю, и мне это жаль. Ну не нужно это никому».
Из-за страсти к живому и чувственному в кино Сельянова еще со времен Балабанова постоянно подозревают в неполиткорректности и даже потрафлении вкусам наиболее воинственно настроенной части населения, но ему эти обвинения кажутся смешными.
«Я не люблю концептуального кино. Делать кино для идеи мне в голову никогда не приходило. Это чувственное дело. Идеология для кино – как колючая проволока, какая бы она не была. Мне важно, чтобы в предлагаемом материале была материя кино. Фильм это образы, это история с людьми, с поворотами, она же самодостаточна, что ты с ней сделаешь, как будешь подводить под лекало? Вещество текста не поддается исправлениям, его надо слушаться, а не ему приказывать. Кажется, когда работаешь над сценарием, что ты им управляешь, но если правильно складывается произведение, то даже на ранних этапах понимаешь, что оно само тебя ведет. Бывает, что мучительно складывается, работы всегда много, и она долгая, но руководствоваться идеологией при создании кино нельзя.
Вот Мандельштам говорил об образе, из которого торчат пучки смыслов, – и кино возникает из такого образа, а не из темы, концепции, идеологии. Уже готовый фильм может быть истолкован как угодно. Он может даже провести в обществе какую-то работу. Но технология делания кино, по моему мнению, должна исключать эти сознательные идеологические усилия.
Кино – искусство с огромной силой воздействия, и если там правильно все сделано, то все радикальное ему на пользу. Но только если кино талантливое. Если же нет, то на радикальном легче грохнуться. Искусство бывает провокативно, но специально я никогда провокативность не натягиваю, хочется органичного, живого, того, что само рождается.
Толерантность для искусства вообще вредна, ее бы – запретить и выжечь. В жизни – да, в жизни она необходима, а в искусстве – нет.
Кстати, мы опасались, что „Сердце мира“, где показаны зеленые с иронией и есть острая тема притравочных станций, может оказаться неподходящим для европейского рынка. Допускали, что нас отвергнут, но ничего подобного, фильм приглашен в Торонто, в Сан-Себастьян, ну и когда на уровне экспертизы мы обращались с специалистам, нам сказали: ничего страшного, это все интересно. Мы европейские правила не очень чувствуем, но у них, мне кажется, запретов как таковых нет, напротив, там есть круг тем, которые приветствуются. Если есть социальное одиночество – хорошо, гендерные проблемы – отлично. И потому сейчас там при огромной поддержке кино как культурного явления, свобода художника весьма ограничена этим набором желательных тем. Но это их проблемы, я не могу их квалифицированно проанализировать.
Но хочу заметить, что любимые авторы во всем мире – Достоевский и Кафка, мягко говоря, довольно сложные товарищи, при этом они справедливо считаются столпами культуры. Уникальные художники всегда немного, или даже много, нарушают социальные рамки, но не в жизни, а в своих текстах».
«Конек-горбунок»
Для Сельянова особой властью обладают детские впечатления, как ни странно это для продюсера, имеющего, казалось бы, дело с деньгами и другими сухими материями, – прочитанные в детстве книги и любимые герои до сих сохраняют обаяние. А может быть, с возрастом даже прибавляют привлекательности.
Выбор для фильма сюжета сказки Ершова «Конек-Горбунок» кажется довольно естественным – все с детства помнят счастливо ложащиеся в уши строчки:
«Старший умный был детина,Средний сын и так и сяк,Младший вовсе был дурак».Но стихов в новом фильме студии
