Лея Трахтман-Палхан - Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву

Вернулись в аэропорт и начали путь заново уже по другому шоссе. По дороге нас многие обогнали, так как дядя Юда постоянно что-то говорил и поэтому для безопасности снизил скорость. Когда наконец мы подъехали к маминому дому, нас уже поджидала такая же толпа родственников, какая встречала меня в аэропорту, так как ключи от дома находились у мамы.

Все вошли в дом и сразу оказались в большой гостиной. Это меня немного удивило, поскольку никакого коридора или прихожей, как в московских квартирах, здесь не было. Но что меня действительно поразило, так это убранство огромного стола. Многие овощи и фрукты я не видела все двадцать пять лет, которые провела в СССР. Стол был так обильно уставлен блюдами и так красиво сервирован, как я не видела даже в самых красивых советских фильмах.

На меня все набросились с расспросами, и, к большому моему огорчению, сразу выяснилось, что я не только почти не могу говорить на иврите, но очень многого даже не понимаю. Великий могучий русский язык начисто выдавил из моей головы древний язык моих предков.

Я сидела за столом между двумя моими любимыми дядями: Мордехаем и Юдой, которые к тому времени прожили на Святой земле более 35 лет, но тем не менее еще довольно хорошо помнили русский язык. Они оба еще в далекие дореволюционные времена работали учителями русского языка в еврейской школе нашего местечка, где очень немногие знали этот язык.

Они-то и были моими переводчиками. Тут же, за столом, недалеко от меня сидел Иосиф, старший брат Михаила. Он приехал из Хайфы, где жил в то время. Я не успевала отвечать на вопросы; перескакивали с одной темы на другую, и за столом стоял постоянный гул. Все перебивали друг друга, при этом говорили одновременно и на иврите, и на идише, и по-русски. Я долго не могла приступить к еде, так как постоянно кто-то что-то спрашивал. Наконец, мама попросила всех подумать пока молча над следующими вопросами, чтобы я могла покушать. Просидели за столом весь остаток ночи, часов до шести. Первым поднялся Иосиф, Мишин брат, так как ему нужно было успеть на поезд, идущий в Хайфу.

Наступило утро нового дня, и он спешил к началу работы где-то в пригороде Хайфы. Мы расцеловались и договорились о встрече. Стали разъезжаться и другие родственники. Наконец, где-то часов в семь утра я, чуть живая после всех потрясений, рухнула в постель и моментально заснула, так как две ночи не спала буквально ни часа. Проспала я почти весь день и где-то под вечер проснулась от какого-то разговора. У одного из собеседников был звонкий, как серебряный колокольчик, голосок. Это оказался голос дочери Ады, которую звали Ривка. Они уже более двух часов ждали моего пробуждения и о чем-то говорили с мамой. По какой-то причине Ривка не смогла меня встретить в аэропорту и поэтому приехала с утра пообщаться с таким редким гостем.

Точно помню: это было воскресенье, мой первый день пребывания в Израиле. Я была потрясена событиями даже не первого дня, а всего лишь нескольких часов ночи или, точнее, утра, в течение которых смогла четко осознать, что из нищенских жестоких условий советского ада попала в земной рай Израиля, к этому времени существовавшего всего восемь лет.

Я часто писала Михаилу письма, где подробно излагала все увиденное, все свои переживания и впечатления.

Я не уверена, что обладаю достаточным талантом, чтобы достоверно и красиво описать все испытанные мною в Израиле потрясения и мысли, возникавшие от увиденного.

К нам приходили не только родственники, но и многие мои подруги детства. Кроме Меира и Симхи, которые навещали меня почти каждый день, ко мне как-то пришла моя старая подруга по средней школе. Она преподавала английский язык и пригласила в свою школу поприсутствовать на одном из ее уроков. Когда я пришла туда, то в учительской собрались посмотреть на меня почти все учителя, будто я прилетела не из Москвы, а из другой галактики. Информации о происходящем в СССР в Израиле почти не было, поэтому меня слушали, как, вероятно, слушают очень известных людей.

Не могу сказать, что мне было особенно приятно рассказывать о нашей убогой жизни в условиях коммунистического режима, который уже был, конечно, помягче после недавней смерти Сталина, но все-таки не шел ни в какое сравнение с той свободой, которую я испытала с первых дней своего пребывания в Израиле.

Скорее, наоборот, у меня возникало острое чувство горечи за то, что мы, советские люди, работающие не менее тяжело, чем израильтяне, испытавшие столько бед и горя, в такой богатой природными ресурсами огромной стране живем на уровне прошлого века по сравнению с условиями жизни в Израиле, который за восемь лет своего существования при постоянном арабском терроре добился намного больше, чем это сделал СССР за сорок лет.

Меня как-то никто не предупредил, что нужно заранее побеспокоиться о покупке билета на обратный полет в Москву. Стоил он, кстати, почти месячную зарплату Михаила. Родные наперебой предлагали мне купить билет за свои деньги. Для них тогда это было тоже весьма не дешево, так как стоимость билета составляла существенную часть зарплаты большинства моих в общем-то не очень состоятельных родственников. Наличие у них машин, по моим советским понятиям, создавало поначалу у меня ошибочную иллюзию об их богатстве, что на самом деле было далеко не так. В конце концов, после длительных дебатов решили возложить финансирование покупки билетов на моих дядей Юду и Мордехая. Оба они имели свой частный бизнес, и родственники пришли к общему мнению, что такая финансовая операция или, как ее все называли, мицва (выполнение заповеди) не сильно отразится на благосостоянии моих любимых дядей. Дяди с удовольствием, как мне тогда показалось, приняли это решение большинства.

Конечно, забота родственников, что там говорить, была очень приятной, но вместе с тем я ощущала какую-то неловкость, если не сказать стыд, за свою полную финансовую несостоятельность, и возникало горькое ощущение «бедного родственника», который за 25 лет работы не смог скопить денег даже на обратный билет. Правда, денег на билет у меня хватало, но это был почти весь мой наличный капитал.

Когда я пришла в советское консульство и попросила консула помочь мне приобрести билет на Москву, он пришел в сильное замешательство, так как сразу же подумал, что я затянула с покупкой билета сознательно, чтобы иметь повод задержаться или даже остаться в Израиле насовсем.

Конечно, такой нежелательный исход событий грозил консулу большими неприятностями по службе, и он проявил неожиданную резвость в решении этой проблемы. Уже через несколько дней билет на самолет был у меня на руках. Кстати, потом мне пришлось его менять.