Анна Маркова - Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

Эта новая постановка вопроса о новом стиле, видимо, была для Смидовича совершенно неожиданной и при явной ее основательности привела Смидовича в некоторую растерянность. В явном смущении он вполголоса как-то невнятно почти пробормотал в том смысле, что он на этот вопрос дать решительного и определенного ответа не может. И тотчас, ссылаясь на необходимость для него сейчас же отправиться на какое-то другое правительственное заседание, объявил настоящее совещание оконченным, причем распрощался со всеми делегатами самым любезным образом.

С тех пор вопрос о новом стиле, насколько мне известно, уже более не возбуждался в Патриаршем Управлении ни Тучковым, ни какой-либо административной советской инстанцией.

«Покаяние» протоиерея Красницкого

В книге протопресвитера М. Польского «Каноническое положение высшей церковной власти в СССР и за границей» (1948 год) имеется сообщение чрезвычайного интереса: «24 мая 1924 года Патриарх учредил при себе Высшее Церковное Управление, приняв в его состав «покаявшегося» лидера живоцерковников прот. Красницкого… Ввиду всеобщего церковного протеста Патриарх закрыл его (резолюция 24 июня 1924 г., № 523), отстранив прот. Красницкого». Все это сообщение основано на излишнем доверии к сообщениям советских газет. Я считаю долгом решительно заверить, что в действительности никакого «Высшего Церковного Управления» с участием Красницкого Патриарх вовсе никогда не учреждал. Такового вовсе при Патриархе не существовало и потому «закрывать» его с отстранением Красницкого Патриарху не пришлось. В действительности существовал лишь мертворожденный проект учреждения такого «Высшего Церковного Управления» с участием в нем «покаявшегося» Красницкого. Но этот проект так и остался только проектом, не получившим ни малейшего осуществления. Своим происхождением этот проект обязан новой попытке Тучкова взорвать Патриаршую Церковь изнутри путем возбуждения церковного народа против Патриарха и Патриаршего Церковного Управления как якобы изменивших своей непримиримости в отношении ненавистного народу обновленчества и вставших на путь усвоения обновленческих принципов и даже принявших в свой состав ненавистных церковному народу главарей обновленчества. А ведь Патриарх тем именно и дорог был церковному народу, что он освободил этот народ от ига обновленческих самозванцев, орудовавших в Церкви всеми приемами и средствами ГПУ и рвавших священные традиции Русской Церкви.

Эта новая подрывная попытка Тучкова на этот раз начинается не с «требования», а с «доброжелательного» предложения. Патриаршее Управление с самого начала своего существования не переставало со дня на день добиваться у ГПУ, а точнее сказать, у Тучкова, согласия на легализацию, без какого-либо согласия которого обращаться за этим к высшим административным инстанциям было бесполезно: там без этого согласия ГПУ и разговаривать о легализации было невозможно. Тучков ставил разные неисполнимые или трудноисполнимые условия, среди которых самое непременное и в то же время самое неприемлемое было требование заочного суда и лишения сана всех архиереев, бежавших от большевиков за границу и образовавших в Карловцах новый церковно-административный центр Заграничной Церкви. На это требование Патриарх отвечал самым решительным отказом. Таким образом, вопрос о легализации, так крайне необходимой для сколько-нибудь сносного функционирования центральных и местных органов Патриаршего Управления, вплоть до приходских священников и Приходских Советов, безнадежно застревал на мертвой точке. Но весною 1924 года Тучков вдруг занял в вопросе легализации как будто самую доброжелательную позицию и сам указал, как обойти этот мертвый пункт. Он объяснил Патриаршему Управлению, что главное препятствие к легализации Патриаршего Управления лежит, собственно, не в вопросе о лишении сана заграничных архиереев, а в том, что в Патриаршем Управлении сидят исключительно все люди, которым советская власть доверять не может, а вот если бы Патриаршее Управление включило бы в свой состав хоть одного такого члена, к которому советская власть имеет полное доверие, то для легализации Патриаршего Управления не будет никаких препятствий, и в этом случае советская власть согласна на существование при Патриархе в полном составе обоих органов высшего церковного управления, предусмотренных собором 1918 года Святейшего Синода и Высшего Церковного Совета. Предложение Тучкова, конечно, было крайне соблазнительное: обещалась легализация без неисполнимого и никак не приемлемого условия в отношении заграничных иерархов! На запрос Патриаршего Управления Тучкову: кого же, собственно, он имеет в виду как лицо, пользующееся полным доверием власти, не обновленца ли какого? – Тучков ответил: «Да, обновленца, но он… готов покаяться». И назвал совершенно неожиданно имя Красницкого. Этот протоиерей, один из трех главных вождей обновленчества, в это время разошелся со своими остальными двумя сотоварищами Введенским и епископом Антонином и отказался состоять в подчинении обновленческому центру – вновь образованному (после освобождения Патриарха) «Священному Синоду», возглавленному архиепископом (у обновленцев – митрополитом) Евдокимом (Мещерским). Ввиду этого казалось вероятным, что, оказавшись, так сказать, на распутье, Красницкий может пойти на примирение, путем покаяния, с Патриархом. По инструкции Тучкова Красницкий действительно явился к Патриарху и выразил согласие принести письменное покаяние, но при условии включения его в Патриаршее Управление. Тучков, в свою очередь, подтвердил свое согласие на учреждение при Патриархе обоих органов высшего церковного управления и предложил составить проект личного состава обоих этих органов с непременным включением сюда Красницкого. Такой проект и был выработан в Св. Синоде, причем Красницкий был включен членом Высшего Церковного Совета, в состав которого включены были, между прочим, три профессора Московской духовной академии: И. В. Попов, протоиерей В. Н. Страхов и протоиерей В. Виноградов – председатель Епархиального Совета. Дело оставалось только за представлением протоиереем Красницким письменного покаяния. Но тут и начались со стороны Красницкого поступки, которые давали Патриаршему Управлению основание подозревать, что здесь оно имеет дело не с чем другим, как с новой провокацией Тучкова при посредстве Красницкого.

Прежде всего, Красницкий самовольно, не спрашивая согласия Патриарха, поселился в Донском монастыре, местопребывании Патриарха и всего Патриаршего Управления, – всего в двух десятках шагов от патриарших покоев. Этим самовольным поступком Красницкий засвидетельствовал Патриарху и Патриаршему Управлению, что он с их желаниями или нежеланиями считаться не хочет. Между тем самовольное вселение Красницкого в монастырь и проживание его в непосредственной близости к Патриаршему Управлению создавало для последних две опасности: во-первых, Патриарх и Патриаршее Управление оказывались под непосредственным наблюдением Красницкого, а через него и самого Тучкова, и во-вторых, что особенно было опасно, создавалось у многих впечатление, что главарь обновленчества Красницкий (который на самом деле доселе, кроме единственного личного посещения Патриарха, ни разу в Патриаршем Управлении не появлялся и ни с кем из его членов никаких переговоров не вел) уже находится в столь близких отношениях с Патриаршим Управлением, что счел нужным даже и поселиться в непосредственной близости к нему. Между тем о каком-либо состоявшемся его покаянии не было даже и слуху. Но этого Красницкому оказалось мало. Вскоре после своего переселения в Донской монастырь он, в качестве члена будущего при Патриархе Высшего Церковного Совета и от лица этого Совета, опубликовал в советских газетах интервью, из которого следовало, что дело идет не о присоединении Красницкого к Патриарху путем покаяния, а, наоборот, о присоединении Патриарха к личности и планам Красницкого. Такое интервью означало для читающих советские газеты не что иное, как возвещение о предстоящей решительной обновленизации Патриарха и Патриаршего Управления. Конечно, если бы церковные люди имели полное доверие к сообщениям советских газет о Патриархе и Патриаршей Церкви, то это сообщение должно было вызвать в церковной среде бурю негодования против Патриаршего Управления. А так как церковный народ такого доверия к советской прессе, а тем более к словам Красницкого, не имел, то газетная заметка произвела здесь лишь крайнее недоумение: что же, собственно, случилось?! Патриаршему Управлению пришлось отвечать на бесконечные устные и письменные запросы церковных людей из разных епархий. Между тем никакого письменного покаяния от Красницкого к Патриарху все еще не поступало, и проект создания обоих органов высшего церковного управления с участием Красницкого оставался только на бумаге. Наконец, для окончательного решения дела было созвано под председательством Патриарха специальное заседание Св. Синода, на которое были приглашены для переговоров как Красницкий, так и сам Тучков, в руках которого Красницкий являлся только орудием выполнения задуманного подрывного в отношении Патриаршей Церкви акта. Св. Синод в это время уже лишился своего незаменимого вдохновителя и водителя – епископа Илариона, находившегося уже тогда в концентрационном лагере. Вместо него вошел в состав Синода иерарх совсем другого склада ума, эрудиции и воли – митрополит Петр (Полянский). В заседании, кроме этих трех иерархов, участвовал, по особому приглашению Патриарха, и председатель Епархиального Совета проф. протоиерей В. Виноградов. Почти все заседание было занято резкой словесной дуэлью между Красницким и о. Виноградовым, который, по поручению Патриарха, выступил как представитель вышеназванной профессорской группы членов предположенного Высшего Церковного Совета. Дело началось с заявления Красницкого, что он согласен подать письменное покаяние только при выполнении двух его новых условий: во-первых, чтобы он был принят в том своеобразном сане, который дан был ему обновленческим «собором» в 1923 году, а именно: в сане «Протопресвитера всея России», и, во-вторых, чтобы он был включен в состав предположенного Высшего Церковного Совета не в качестве рядового члена лишь (как было намечено в проекте), а в качестве заместителя председателя. В ответ на первое требование Красницкого о. Виноградов горячо возразил, что, помимо крайней странности и даже смехотворности такого титула, сохранить его за Красницким в Патриаршей Церкви совершенно невозможно, так как это звание дано ему постановлением того «собора», который был возглавлен и руководим им, Красницким, и который вынес постановление о низложении Патриарха. Если признать законную силу хотя бы одного постановления этого «собора» – возведение Красницкого в сан «Протопресвитера всея России», мы должны тогда признать и законную силу и значение и самого этого «собора» вообще и, значит, его постановление о низвержении Патриарха. Единственное, что здесь было бы возможно, это чтобы Красницкий был принят в сане протоиерея, а потом, по истечении некоторого времени, Патриарх сам от себя мог бы даровать ему этот странный титул. Красницкий в самом резком тоне, при одобрительных взглядах Тучкова, решительно настаивал, чтобы с этим титулом, так сказать, в сущем сане «Протопресвитера всея России» он был уже и принят в Патриаршую Церковь, а не так, чтобы он был дарован Патриархом после. Претензию Красницкого на пост заместителя председателя Высшего Церковного Совета и, таким образом, руководителя этого высокого церковно-административного органа отец Виноградов признал прежде всего оскорбительной для прочих включенных в этот предположенный орган членов, среди которых находятся такие выдающиеся, всегда бывшие верными Патриарху и несравнимо превосходящие Красницкого во всех отношениях церковные деятели, как проф. И. В. Попов и другие. А главное, и сам Красницкий не может не понимать, что поставление во главе Патриаршего Управления лица, только что бывшего главным организатором и вождем обновленческого движения, должно означать в глазах церковного народа обновленизацию Патриарха и Патриаршего Управления и не может не вызвать возмущения верующих народных масс Патриаршей Церкви, для которых обновленчество стало символом произвола и насилия в церковной жизни. При явном, хотя и безмолвном сочувствии Тучкова, Красницкий снова настаивал на своем требовании. Хорошо понимая, что устами Красницкого говорит сам Тучков, и не желая слишком обострять его явное недовольство отрицательной позицией о. Виноградова, все три члена Синода сохраняли безмолвие. Но и это безмолвие не понравилось Тучкову, и он, прервав рассуждения о. Виноградова, обратился к членам Синода с репликой: «Я все слышу рассуждения Виноградова, но я хотел бы знать мнение прочих присутствующих». Патриарх и члены Синода хорошо поняли, что Красницкий вовсе не желает принести покаяние, а только по заказу Тучкова имеет целью провоцировать Патриаршее Управление. Однако, не желая решительным отказом сразу обострить отношения с Тучковым, они дали уклончивый ответ. Они ответили в том смысле, что новые неожиданные требования Красницкого и серьезные возражения против них, сделанные на заседании, требуют нового обсуждения дела в новом закрытом заседании Синода, и посему решение вопроса о покаянии Красницкого и в связи с этим о его включении в состав Патриаршего Управления нужно на некоторое время отложить. Тучков попытался было настаивать на немедленном решении. Тогда о. Виноградов от имени профессорской группы членов проектированного Высшего Церковного Совета сделал заявление, что эта группа крайне возмущена тем интервью, которое позволил себе сделать Красницкий в газетах от имени этого проектируемого Совета, не спросив однако согласия прочих членов Совета и высказав там взгляды, для них неприемлемые; эта группа решительно протестует против своевольного печатного выступления Красницкого и требует, чтобы он, во-первых, принес письменное извинение в этом и, во-вторых, письменно же дал обещание никогда в будущем таких словесных, от имени всего Совета, публичных выступлений не допускать; если же Красницкий откажется дать такое извинение и обещание, эта профессорская группа отказывается от участия в составе проектированного Высшего Церковного Совета. Красницкий в самом резком тоне заявил, что такого извинения и обещания он ни в коем случае не даст. На это о. Виноградов ответил, что в таком случае он и вся профессорская группа отказываются иметь что-либо общее с Красницким, и с разрешения Патриарха оставил тотчас же заседание. А так как за выходом этой группы из состава Высшего Церковного Совета необходимо требовалась полная реконструкция личного состава Совета, то и Тучков согласился, что дело надо отложить. Этим и окончилось заседание.