Сергей Витте - Воспоминания. Том 1

Ротштейн говорил, что это заявление произвело на него самое удручающее впечатление, потому что тогда он только что приехал из заграницы в Россию, где он столько раз слышал о взяточничестве, которое существует в России, хотел этому не верить и вдруг - его разочарование: министр финансов и тот просит за операцию взятку!

Тогда, продолжал Ротштейн, - мы скрепя сердце телеграфировали Ротшильду. Ротшильд согласился, да он и не мог не согласиться, и поставил 500.000 франков на счет русскому министру финансов.

266 Вот, на другой день - рассказывал Ротштейн - мы пришли к Вышнеградскому и сказали ему, что Ротшильд согласен и перевел 500 тыс. франков. Тогда Вышнеградский начал тереть себе руки и, - вы знаете Вышнеградского, - говорит мне Ротштейн - с такой насмешливой улыбкой говорит нам: ну теперь, пожалуйста, возьмите эти 500 тыс. франков и распределите их между группой Госкье пропорционально участию членов этой группы в первом моем займе, так как Ротшильд отказал им в участии в этом займе, а, следовательно, лишил их комиссионной выгоды, которую они при займе получили бы. Но я, - сказал Вышнеградский, - в отношении их более или менее обязался, что они будут участвовать в займе, а поэтому, - говорит, я теперь считал бы справедливым, чтобы Ротшильд и другие участники займа заплатили 500.000 франков этой группе. А так как прямо эти деньги групп Госкье не дали бы, то я и просил дать эти деньги мне.

Я тогда очень удивился этому приему и говорю Ротштейну:

- Скажите, пожалуйста, вы можете доказать, что действительно эти 500 тыс. франков получил не Вышнеградский, а их роздали группе Госкье?

На это Ротштейн ответил мне:

- Я не только могу доказать, но даже могу представить все расписки этой группы о том, что она получила эти 500 тыс. франков.

И, действительно, через несколько дней он представил мне все эти документы.

Все эти расписки, принесенные мне Ротштейном, я представил Государю, который, с одной стороны, был очень доволен, что выяснилось, что министр его человек корректный; но с другой стороны, сделал совершенно правильное замечание, что тот прием, который употребил Вышнеградский - прием все-таки крайне неудобный, с чем, конечно, я вполне согласился.

Но прием этот именно был свойствен характеру Вышнеградского и был привит к нему его прежней деятельностью, когда он имел различные дела с различными банкирами, в различных обществах, - дела которых не были всегда вполне корректными. Но все это происходило тогда, когда он еще не был министром финансов, а весь этот прием (употребленный Вышнеградским в отношении группы Госкье) и является отрыжкой тех приемов, которые вообще там были приняты и которые Вышнеградский практиковал сам в прежней своей деятельности.

267 Я уже говорил о том, что Вышнеградский был большим любителем вычислений, - его хлебом не корми - только давай ему. различные арифметические исчисления. Поэтому он всегда сам делал все арифметические расчеты и вычисления по займам.

У Вышнеградского вообще была замечательная память на цыфры, и я помню, когда мы с ним как-то раз заговорили о цыфрах, он сказал мне, что ничего он так легко не запоминает, как цыфры. Взяли мы книжку логарифмов, - он мне и говорит:

- Вот откройте книжку и хотите.- я прочту громко страницу логарифмов, а потом, - говорит, - вы книжку закроете и я вам все цыфры скажу на память.

И, действительно, взяли мы книжку логарифмов, я открыл, 1-ую страницу: Вышнеградский ее прочел (там, по крайней мере, 100, если не больше, цыфр) и затем, закрыв страницу, сказал мне на память все цыфры (я следил за ним по книжке), не сделав ни одной ошибки. Поэтому, когда Вышнеградскому приходилось делать займы, то, конечно, он страшно мучил банкиров, потому что в их присутствии он сам делал все исчисления и эти исчисления проверял.

И вот, Ротштейн в тот раз, когда передал мне всю эту историю с 500 тыс. франков, смеясь, рассказал еще и другую историю, случившуюся с Вышнеградским:

- Вы знаете, - говорит Ротштейн, - что Иван Алексеевич был ужасный охотник делать исчисления? Ну, конечно, он делал исчисления превосходно, и поэтому относительно того, что касалось цыфр, то он считал, что уже с ним спорить невозможно. Вот, - говорит, - после того займа, относительно которого мы с вами говорили, он делал еще другой заем. И вот при исчислениях относительно этого займа мы сидели с ним целыми часами; целыми часами мы все делали исчисления, причем в сущности, мы сидели, а Вышнеградский на бумаге карандашом делал все эти исчисления при помощи этих логарифмических таблиц. И вот, - говорит, - нужно было вычислить один элемент этого займа. Вышнеградский делал эти исчисления, как математик при помощи логарифмов, а я, - говорит, - тоже делал исчисления, но делал их просто как биржевик, так как я привык делать эти исчисления, когда я, говорит, - был на Берлинской бирже. - Вышнеградский диктует мне цыфру, а я ему и говорю:

- Ваше высокопревосходительство, ваша цыфра неверна. Вот, - говорю, какая должна быть цыфра.

268 Тогда он, - продолжал Ротштейн, - рассердился, обругал меня и говорит:

- Что вы хотите учить меня делать исчисления? Когда, - говорит, - вы на свет еще не родились, я делал уже исчисления лучше вас! Что то такое проверил и сказал:

- Моя цыфра совершенно верна.

Я с ним не спорил и затем мы подписали заем.

Когда мы подписали заем, я Вышнеградскому и говорю:

- Ваше высокопревосходительство, мы вам приносим нашу благодарность за то, что вы сделали эту операцию и, кроме того, за то, что вы подарили нам 300 тыс. франков. Я - (говорит Ротштейн) предупреждал вас тогда, что вы сделали арифметическую ошибку, а вы меня оборвали, обругали и не дали мне говорить...

Я вынужден был замолчать, а поэтому мы и взяли вашу цыфру, а вот по вашей цыфре выходить так, что мы получили лишних 300 тыс. франков.

Вышнеградский ужасно на это обиделся!

Он и мне как-то вспоминал и говорил - вот какую штуку со мною сыграл Ротштейн!

269

ГЛАВА 15 Об общественных деятелях и лицах, стоящих у власти, в бытность мою директором департамента и министроМ

Когда я сделался министром путей сообщения, то я уже не застал графа Толстого на посту министра внутренних дел. Еще, когда я был директором департамента железнодорожных дел, - т. е. за год до этого, - гр. Толстой умер. Поэтому я гр. Толстого совсем не знаю; видел я его всего два раза.

Первый раз, - когда я был еще студентом, и затем другой раз, - когда я уже сделался директором департамента и из вежливости ему представлялся. Но на основании его действий, я вывел заключение, что вообще это был человек не заурядный, человек с волей и образованием, человек, в известном смысле, честный; во всяком случае - это была крупная личность. Всех его воззрений я не разделял.