Николай Храпов - Счастье потерянной жизни - 3 том

Павла попросили: коротко познакомить присутствующих с бытом колымчан, с условиями жизни и с теми из "своих", кого он там встречал.

— А не знаете ли вы, там, нашего дорогого старца, Кеше Альберта Ивановича? — спросил Павла Карев после того, как он со всеми познакомился. — Он в самом Магадане и занимается музыкой во Дворце культуры.

— Нет, брат, я с дворцами не знаком, равно и со служащими в них, — ответил ему Владыкин.

В это время вошел пожилой человек с реденькой, небольшой бородкой. Павлу его лицо показалось знакомым.

— Яков Иванович! — обратился Карев к вошедшему, — у нас сегодня редкий гость. Познакомьтесь — это с Колымы брат, Павел Петрович Владыкин.

— Вот как, — удивился Жидков, — если с Колымы, то нам есть о чем вспомнить. Приветствую вас, — подошел он к Павлу. — Очень рад вас видеть. Расскажите, брат дорогой, какими путями вы оказались на Колыме, а после Колымы — здесь, мне знакомы те суровые места.

— А где вы там были? Кстати, мне ваше лицо почему-то знакомо, — спросил Жидкова Павел.

— Я жил некоторое время в совхозе Эльген, вы слышали про такой? — спросил Жидков Владыкина.

Павел внимательно всмотрелся в лицо собеседника, подумал, потом с удивлением заметил:

— Эльген?…Подождите, а это не вы там работали в 1940 году, в кабинете агронома Морозик?

— Да, я действительно у него работал, но откуда вам это известно? — удивился Яков Иванович Жидков.

— Мне это известно потому, что летом в 1940 году, когда я вошел в кабинет в поисках работы, вы разочаровали меня тем, что для меня в то время работы в совхозе не нашлось, — ответил ему с улыбкой Павел.

— Милый брат, — обнял Владыкина Яков Иванович, — вот, ведь какие, пути-то Господни, а, действительно, это было так; но ведь вы выглядели тогда совсем мальчиком, потому и принял я вас за энтузиаста-комсомольца.

При этой встрече у всех на глазах появились слезы, в том числе и у сестры Шуры, которая в открытую дверь наблюдала за всем происходящим, а Жидков, продолжая беседу, попросил Павла:

— Брат, Павел Петрович, немного расскажите, как вы оказались там?

Павел, после короткой паузы, рассказал присутствующим историю своего покаяния, свидетельство о Христе в заводском клубе и о последующем за этим, аресте. Яков Иванович, вытирая слезы, еще раз поприветствовал Владыкина, сел и о чем-то задумался.

— Брат, Владыкин, — обратился к Павлу Моторин, а вы не могли бы вашу жизнь описать в мемуарах и частями выслать нам сюда?

— А зачем? — спросил его Павел.

— Как, зачем? — удивился собеседник, но, подумав немного, продолжил, — просто, чтобы все это хранилось, до первой возможности к публикации.

— Обещать не могу, — ответил Владыкин, — по двум причинам. Прежде всего, жизнь моя еще в самом расцвете и будет продолжаться, а кроме того — архив у вас может быть не надежным.

Моторин умолк.

— Павел Петрович, — продолжал Карев, — а я очень желал бы с вами больше сблизиться; да и просьба у меня к вам будет: я напишу письмо, а вы разыщите в Магадане по адресу, брата Кеше А. И., и передайте его ему. Я уверен, что он и для вас окажется дорогим другом, ведь — это милый брат.

— Я очень буду рад выполнить вашу просьбу, — ответил Владыкин.

— Ну, братья, у меня ведь не все, — вступил в разговор Федосеев, — я привел к вам брата, с определенной целью: брат Павел уже испытанный и верный служитель Господа, а на Крайнем Севере много живет, подобных ему, разбросанных христиан, не имеющих возможности возвратиться обратно. Я предлагаю рукоположить брата Владыкина и поручить служение на Севере; ведь — это же чудо послал нам Господь.

Все замолкли, размышляя, а Яков Иванович, подумав, ответил:

— Сейчас, братья, мы разрешить этого не сможем, посоветуемся, а послезавтра брат Владыкин придет к нам, и мы ему ответим.

— Да, наверное, братья, вам не следует затруднять себя этим предложением; я ведь не безработный, блуждающий священник, как это было у Михи, на горе Ефремовой (Суд.17:1), но раб Иисуса Христа, имею от Него служение и связан с Ним договором.

— Нет-нет, братья, — как бы спохватившись, заметил Жидков, — мы не будем говорить об этом, тем более, что у брата Владыкина уже есть свое жизненное назначение.

— Да, Яков Иванович, это так, но у меня есть очень важный вопрос и к вам, — начал Павел и, получив разрешение, продолжал, — вот, Александр Васильевич и вы, Яков Иванович, известны мне еще с ранних лет, как руководители Прохановского союза Евангельских христиан и были арестованы, как служители этого союза. Вас из заключения освободили досрочно, какими-то особыми путями доставили прямо сюда, в Москву; а почему с вами вместе не освободили меня? Меня арестовали мальчиком, за имя Иисуса Христа, я еще не принадлежал ни к какой церкви; мой срок кончился шесть лет назад, а на волю еще не выпускают ни меня, ни братьев, которые там со мною.

— Э, брат, зачем нам с вами говорить об этом, — возразил Жидков, — ведь каждому из нас Бог назначил свои пути и свои испытания.

— Да, Яков Иванович, — согласился с ним Владыкин, — я чувствую, что наши пути с вами, видимо, разные, но кто их нам назначил, увидим дальше.

На этом их беседа была закончена. Выходя из канцелярии, Павел заметил своему другу Федосееву:

— Брат, что-то они скрывают и, хотя их досрочно освободили из тюрьмы, но они не свободны. — Потом, помолчав, добавил, — больше того — написано: "Кто кем побежден, тот тому и раб", а ведь двум господам служить невозможно. Люди, ведь, эти большие, значит, и дела делают немалые, но можно ли то и другое, назвать Божьим?

Конечно, бывает, что сам не раб Христов, а выполняет дело Божье — это восхищает всех; но ужасно, когда раб Божий, а дело делает не Божье. Мне почему-то так хочется обнять их, по-братски: ведь на одних тюремных нарах лежали с Жидковым, одну тюремную баланду хлебали, только в разные двери из тюрьмы мы выходили; как во всем этом разобраться, брат? — озабоченно спросил Владыкин Федосеева, — видно, Бог только откроет, сам не поймешь… Ну, куда ты меня поведешь дальше?

— Поведу, Павлушенька, поведу, — ответил ему Николай Георгиевич. — По таежным тропам ты исходил очень много и, видно, научился не блудить, а теперь, вот, по этим тропам надо учиться ходить и тоже не блудить; а это тропа — благовестника, и проходит она тоже по горам, а нередко, и по долинам. Бог ведь очень высоко ценит ноги благовестника и называет их прекрасными не потому, что они имеют красивые мускульные сплетения или изящны по форме, как у женщин, и обуты в модную обувь — нет. Он называет прекрасными те ноги, которые обуты в готовность благовествовать мир, проповедывать спасение (Ефес.6:15; Ис.52:7).