Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

— Я об этом осведомлен, Петр Николаевич.

— Но вы должны знать и то, что часть полученного мы отдаем генералу Деникину, его Добровольческой армии. Ей тоже вооружаться и оснащаться откуда-то надо.

— Но Добровольческая армия взяла на Кубани богатые трофеи?

— На военных трофеях, Михаил Гордеевич, ни одна армия долго прожить не сможет. А на Северном Кавказе от Кавказского фронта содержались, знаете ли, не самые богатые тыловые запасы.

— Понимаю, Кавказский фронт силой в одну армию был не чета моему Румынскому.

— Вот то-то. А немцы, ко всему прочему, против большевиков настроены твердо.

— Тоже знаю. За поход тому не раз был свидетелем.

— Значит, все же уходите с Дона?

— Уходим, ваше превосходительство. Мы же шли на казачий Дон из Ясс для того, чтобы соединиться с Добровольческой армией. Теперь мы у цели. Еще раз нижайший поклон за гостеприимство…

Туркул, принявший в дни отдыха командование Офицерской стрелковой ротой, в своих мемуарах о дне ухода дроздовцев из Новочеркасска скажет совсем немногословно: «Плавно запел егерский марш. Короткие команды. Мы пошли, твердо, с ожесточением отбивая ногу. Скрежетало оружие, звякали котелки. А мимо нас, как бы качаясь, уходила толпа, широкий песчаный проспект, низкие дома, длинные утренние тени, тянувшиеся поперек улицы. Уходил наш последний мирный дом, земля обетованная, наша юность, утренняя заря…»

Белый генерал Туркул в последних строках сказал простую истину из прозы Гражданской войны на российском Юге: после новочеркасского отдыха белые «дрозды» до самых последних дней своего исхода из Отечества — эвакуации из Крыма не будут выходить из тяжелых и кровавых боев. «Первопоходников» в них уцелеет немного.

Столица Превеликого Войска Донского станет для белых добровольцев Дроздовского действительно «нашим последним мирным домом».

Добровольческая бригада в три с лишним тысячи человек уходила от донских берегов в зеленеющую степь привычным походным порядком Впереди кавалерийские эскадроны, всеобщий любимец бронеавтомобиль «Верный». Затем — стрелковые батальоны (уже не роты), отрядная артиллерия, обозы. И наконец, пехотное прикрытие с пулеметной командой, которому доставалось больше всего пыли.

Впереди колонны ехал молчаливый полковник Дроздовский. Поблескивало привычное для «дроздов» пенсне, а обносившийся мундир защитного цвета украшала в петлице все та же порыжевшая на солнце приметная Георгиевская ленточка.

О чем он думал? Трудно сказать. Но только не о том, что жить ему на этой войне осталось немногим более семи месяцев. И что суждено ему будет умереть на донской земле…

…Дроздовцы держали путь на степную станицу Мечетинскую, в которой и соседней станице Егорлыкской сосредоточились после Ледяного похода перед 2-м Кубанским походом главные силы Добровольческой армии. Там же находился и ее штаб.

Перед выходом из Новочеркасска на соединение с армией Деникина у Дроздовского состоялся неожиданный, неприятный разговор с командиром Офицерского стрелкового полка Жебраком-Русановичем. Впрочем, он не изменил их доверительного отношения друг к другу. Скорее всего, они стали еще ближе. Дело обстояло так.

— Михаил Гордеевич, мне бы хотелось доверительно переговорить с вами. Меня об этом просят офицеры моего полка.

— Михаил Антонович, я для вас всегда открыт. О чем пойдет речь?

— Среди добровольцев появился слух, что вы высказали где-то нежелание соединиться с генералом Деникиным. Правда ли это?

— Жебрак, я не мог такого сказать. Еще в Скинтее я сказал офицерам, что наша цель одна — дойти до Дона и соединиться с Добровольческой армией. Только сегодня ею командует не Лавр Георгиевич Корнилов, а генерал Деникин. Вот и все.

— Но атаман Краснов настаивал на том, чтобы бригада осталась у него.

— Да, предлагал. И я из этого секрета перед вами не сделал. Ну и что из этого?

— Генерал Краснов у наших добровольцев не в почете, Михаил Гордеевич. Знаете об этом?

— Конечно, знаю. Краснов — германофил. Он белый, но не нашего с вами духа, Михаил Антонович. Он больше за державный, автономный Дон, чем за восстановление династии Романовых.

— Значит, бригада идет на соединение в Мечетинскую?

— Идет. Мной уже подписан приказ на выступление в поход.

— Прекрасно. А то у меня многие офицеры от трехнедельного отдыха уже издергались.

— Михаил Антонович, у меня к вам будет личная просьба. На полном доверии к вам. Не как к подчиненному.

— Какая, Михаил Гордеевич? Исполню любую.

— От моего имени скажите пославшим вас ко мне офицерам, что слух этот действительности не соответствует…

…В архивах сохранились документы, в которых обосновывается жизненная необходимость для белых соединения Дроздовской бригады с Добровольческой армией. Содержание их достаточно однозначно, как, к примеру, эта выдержка: «…Обстановка у Добровольческой армии требовала подкрепления ее силы и дать возможность некоторого отдыха измученным, обескровленным жестокими боями славным частям, легендарным героям, участникам 1[-го] Кубанского похода».

Все это логически верно и в отношении самого Дроздовского. Не случайно же он в рапорте на имя генерал-лейтенанта А. И. Деникина, командующего Добровольческой армией, подчеркивал следующее:

«Считая преступным разъединить силы, направленные к одной цели, не преследуя никаких личных интересов и чуждый мелочного самолюбия, думая исключительно о пользе России и вполне доверяя Вам как вождю, я категорически отказался войти в какую бы то ни было комбинацию…»

Антон Иванович Деникин после ознакомления с этим докладом найдет место и время, чтобы сказать полковнику-генштабисту простые слова:

— Я, Михаил Гордеевич, верю вам как самому себе. Только берегите себя для пользы нашего общего дела.

Дроздовский ответил человеку, о котором был наслышан как об одном из лучших генералов Юго-Восточного фронта, вместе с Корниловым прославившим себя в боях за перевалы в Карпатских горах, командуя 4-й стрелковой Железной дивизией:

— Разве можно себя беречь в войне, когда решается судьба нашей России, Антон Иванович?

— Надо поберечься. Ведь вы у нас не просто военачальник белых добровольцев, а вождь «первопоходников».

— Вождь? Наверное, это громко сказано.

— Не думаю, Михаил Гордеевич. Вожди старой закалки у нас остались сейчас только военные. И вы один из них…

Под «комбинацией», о которой говорилось в рапорте Дроздовского, разумеется, понималось предложение донского атамана Краснова. А он был известным германофилом и после Гражданской войны. Не случайно у командования Добровольческой армии, а потом и Вооруженных сил Юга России с Красновым сложатся непростые отношения, и ему в феврале 1919 года из-за противоречий с Деникиным придется уйти в отставку…