Гертруда Кирхейзен - Женщины вокруг Наполеона

Но мадам де-Сталь это не смущало. Пусть он не отвечал на ее письма, – ее восхищение и преклонение перед героем не страдало от этого. Она не могла дождаться возвращения победителя из Италии, – так ей хотелось если не первой, то одной из первых удостоиться его привета и взгляда. Ведь он был самым знаменитым человеком момента: двадцать выигранных сражений сплели вокруг его молодого чела неувядаемый венок славы! Он соединял в себе все добродетели героя: гений, великодушие, неустрашимость, бескорыстие, молодость и удачу! Перед Бонапартом-победителем бледнело все. Мадам де-Сталь он казался удивительным не только своими сказочными победами, но и своим характером. Всюду говорили об его великодушии по отношению к врагу, об его справедливости и любви к свободе; он умел говорить и сердцам солдат, и сердцам французского народа. Но наряду с этими качествами воина в нем уживалась любовь и к прекрасным произведениям литературы; он любил песни Оссиана и творения Руссо и был хорошо знаком с греческой и римской литературой. Словом, Бонапарт в глазах мадам де-Сталь был каким-то полубогом, не только окруженным ореолом знаменитости, но и обвеянным очарованием оригинальности. Она жаждала увидеть черты его худого лица, обрамленного длинными прямыми волосами, увидеть в его глазах огонь любви к свободе родины. Не называла ли она его «лучшим республиканцем Франции» и «самым свободолюбивым из всех французов»?

И поэтому, когда генерал Бонапарт 15 Фримера VI года (5 декабря 1797 года) вернулся в Париж как прославленный победитель, мадам де-Сталь пустила в ход все, чтобы иметь возможность встретиться с ним. Он известил министра иностранных дел Талейрана, что придет к нему на следующий день. Этот тотчас же уведомил своего друга, мадам де-Сталь, чтобы она могла явиться в назначенное время в его салон и улицезреть вблизи того героя, перед которым она так преклонялась.

Мадам де-Сталь не нужно было дважды напоминать об этом. Уже с 10-ти часов утра она была у Талейрана. Около 11-ти часов доложили о прибытии генерала. Но ее так долго лелеянная мечта вскоре рассеялась: Бонапарт едва обратил на нее внимание, когда министр назвал ему ее имя. Хотя он и обратился к ней с несколькими приветливыми словами и особенно осчастливил ее заявлением, что по дороге через Швейцарию он безуспешно пытался разыскать ее отца в Коппе, однако затем, словно боясь завязать более длительный разговор с ней, он обратился к другим лицам и отправился с Талейраном в его рабочий кабинет.

И тем не менее мадам де-Сталь была совершенно очарована молодым героем. Она, царица слова, брызжущая умом и находчивостью женщина, – она в первый момент едва нашла, что ответить на обращенные к ней слова. Она могла только смотреть на него своими большими широко раскрытыми глазами и снова только смотреть. Она сама удивлялась на свою робость и признавалась: «Я не находила слов, чтобы отвечать ему… Когда я немного пришла в себя от своего смущения и удивления, я почувствовала, как во мне растет чувство страха… После я еще несколько раз встречалась с ним, но никогда в его присутствии я не могла дышать свободно. Каждый раз, как я слышала его разговор, меня всегда поражало его превосходство». Ее преклонение перед итальянским победителем было настолько велико, что распространялось даже и на его адъютантов. Когда на одном из приемов Талейрана полковник Лавалет хотел после обеда вежливо пропустить мадам де-Сталь первую в салон, она почтительно сказала, скромно отступя несколько шагов назад: «Как я могу осмелиться войти раньше адьютанта генерала Бонапарта?». Это преклонение, а прежде всего желание понравиться генералу отнимало у нее всю ее уверенность и красноречие, как только она чувствовала его вблизи себя. Однажды она почти в слезах созналась Люсьену Бонапарту: «Перед вашим братом я вдруг тупею, потому что хочу ему понравиться. Я вдруг теряю всякое соображение, хочу с ним говорить, ищу слова и произношу все фразы вкривь и вкось. Я хочу заставить его обратить на меня внимание – и – увы! – делаюсь в его присутствии глупа, как индюшка».

Она восхищалась в лице Бонапарта великим полководцем, беспристрастным философом и искренним республиканцем, который несмотря на свою славу не выходил из своей скромной сдержанности. Доказательством этому были его слова, с которыми он обратился ко всем присутствовавшим у Талейрана, когда вышел с министром из его кабинета: «Граждане, то восхищение, которым вы меня дарите, глубоко трогает меня. Я, насколько мог, старательно вел войну и заключил мир. И теперь дело Директории извлечь из всего этого пользу для счастья и блага республики».

Такие слова, конечно, должны были привести в восторг такую страстную поклонницу свободы, как мадам де-Сталь. С этого момента она решила во что бы то ни стало завоевать Наполеона, который, она чувствовала, не доверял ей и сознательно избегал ее общества. Всеми силами, всеми средствами она старалась привлечь героя на свою сторону, в свой политический кружок. Ей пришлось при этом понести горькие разочарования. Не только она не смогла очаровать его как женщина, на что она вначале возлагала тайные надежды, но даже она внушила ему опасение и в конце концов отвращение. Он приводил ее в отчаяние своими сухими, а подчас и резкими ответами. Так, однажды она хотела узнать, какая, по его мнению, была самая замечательная в мире женщина, на что он ответил ей: «Та, которая больше всех нарожала детей». Мадам де-Сталь, конечно, надеялась получить не такой ответ и заметила ему немножко колко, что он пользуется репутацией человека, не любящего женщин. «Извините, мадам, – возразил он ей с особенным ударением, – я очень люблю мою жену».

Антипатия Наполеона к мадам де-Сталь была безгранична. Он видел в ней опасную умственную силу, с которой вначале ему приходилось обращаться со всяческой осторожностью, так как у нее были влиятельнейшие связи, но которой он, где только мог, старался не попадаться на пути. Она же, наоборот, бывала на каждом празднестве, на каждом обеде, на каждом балу, которые давались в честь генерала. И тогда она буквально пожирала его глазами, упорно заговаривала с ним и при каждом удобном случае старалась отличить его. Она хотела во что бы то ни стало заинтересовать его собой. Она спала и видела, как бы привлечь его на свою сторону и практиковать над ним свою властолюбивую натуру, влияя на его планы и поступки, – словом, ей хотелось править государством из своего салона, раз она сама фактически не стояла у власти. Кроме того, ей хотелось показать ему всю власть, какую женщина может приобрести над мужчиной. Но Бонапарт не поддался подобной опеке. Он оставался неуловимым. Прежде всего, он любил таких женщин, как Жозефина, – мягких, слабых и податливых, которые не претендуют ни на что, кроме красоты и женского обаяния. А в мадам де-Сталь он не находил ничего подобного. Вечно женственное начало исчезало в ней совершенно за ее большим умом, ее знаниями, ее личностью знаменитой женщины и за ее стремлением в качестве таковой играть руководящую роль. Наполеон не был Бенжаменом Констаном, который без протеста впрягся в ее триумфальную колесницу. Между ними обоими развилась сначала недоверчивость, а так как они оба обладали страстными натурами, то эта недоверчивость перешла в глубокую, неугасимую ненависть. Перо мадам де-Сталь, ее салон, ее вмешательство в политику – все это было ненавистно Наполеону. Он не желал, чтобы его ни наблюдали, ни отгадывали. И как раз вследствие этого он преследовал ее больше, чем она того заслуживала. Именно из-за этого он обрек ее на ту скитальческую жизнь, которую она вела со времени появления своей книги «О литературе». Эта книга была ее политическим credo. За то, что она мужественно и решительно доказывала там, что только свобода и республиканские учреждения могут способствовать прогрессу и совершенствованию человечества, за то, что она возвеличивала в ней революцию и наносила удар 16-му Брюмера, за это первый консул изгнал ее за сорок миль из окружности Парижа. Правда, в своем произведении она не делала никаких вылазок против личности Наполеона, но оно было полно тысячи стрел, направленных на него и на его правление. Если он желал сохранить свой авторитет – а его власть стояла тогда далеко не на такой твердой почве, как полагают, – то он должен был действовать со всей строгостью против автора подобной книги. Его гневу не было границ. Даже заступничество ее друзей Жозефа Бонапарта, генерала Жюно, мадам Рекамье и других не смогло помочь ей; некоторые даже, как мадам Рекамье, сами подверглись немилости. Наполеон был неумолим. Мадам де-Сталь уехала в свое первое путешествие в Германию, а затем после смерти своего отца отправилась в Италию. Там был написан ее роман «Коринна». И только после этого значительного промежутка времени изгнанница снова осмелилась вступить на французскую почву в надежде, что Наполеон забыл о ней.