Святослав Рыбас - Василий Шульгин: судьба русского националиста

Однако к вечеру 27 февраля в Петрограде еще остаются верные воинские части, они не сдаются, образуют островки обороны, ждут организующей команды. Великий князь Владимир Кириллович, начальник Гвардейского экипажа, тогдашней морской пехоты, готов вести моряков в бой, есть надежные офицеры; можно собрать юнкеров военных училищ…

В Европе такие ситуации разрешались без церемоний и колебаний. Восстания солдат в Германии, Италии, Франции были беспощадно подавлены. В Англии на время войны забастовки были запрещены, а в Австро-Венгрии парламент не работал…

Нужна воля к сопротивлению. Но наверху медлят, надеются, что всё как-то уладится, рассосется, ведь хлеб в городе есть… Не хотят тревожить государя. Протопопов и военный министр Беляев утаивают часть информации, чтобы не позорить себя тупостью и недальновидностью.

Совет министров объявил город на осадном положении, срочно отпечатали тысячу объявлений, но расклеить не смогли. Не нашли клея и кистей.

После создания Временного комитета Родзянко поехал к премьеру Голицыну, они попытались убедить великого князя Михаила Александровича (младшего брата царя) ввиду отсутствия императора объявить себя регентом, поручить князю Г. Е. Львову формирование правительства, возглавить войска столицы. Михаил Александрович связался со Ставкой по телеграфному аппарату, но царь ответил: ничего не предпринимать, он выезжает в Петроград. В город направлялись войска с фронта.

К ночи 28 февраля бунт уже пожрал все запасные батальоны, десятки тысяч человек.

Вернувшись в Таврический после безуспешных контактов с великим князем Михаилом Александровичем, Родзянко, а с ним и все члены Временного комитета должны были на что-то решиться. Можно было пассивно ждать, когда в Петроград войдут карательные полки, или, воспользовавшись своей наметившейся полувластью, продолжить легальную борьбу. Впрочем, было уже непонятно, легальная она или нет.

Все принялись убеждать Родзянко, чтобы Временный комитет объявил себя правительством, реальной государственной силой. Иного пути нет. Власть императора посыпалась, правительство самоустранилось.

Фактически предлагалось оформить государственный переворот, ибо Совет министров, как ни крути, еще юридически действовал.

Однако Михаил Владимирович Родзянко не был ни революционером, ни масоном, ни членом Прогрессивного блока. Он был монархистом, крупным землевладельцем, оборонцем. Он посильно участвовал в организации военной промышленности, если таковым можно считать взятый им подряд на изготовление большого количества березовых лож для винтовок. Нынешний военный министр М. А. Беляев, а ранее помощник военного министра и исполняющий обязанности начальника Генерального штаба в свое время, пытаясь задобрить председателя Думы, приказал набавить на каждое ложе по одному рублю сверх установленных расценок[265].

Еще в начале февраля 1917 года в кабинете председателя М. В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций.

Присутствовали также приглашенные на него командующий Северным фронтом генерал-адъютант Н. В. Рузский и командир 3-го конного корпуса Юго-Западного фронта генерал-лейтенант А. М. Крымов. Речь коснулась возможности переворота в апреле 1917 года. Схема его была проста: во время очередной поездки государя в Ставку в Могилев задержать царский поезд (эта задача возлагалась на главнокомандующего Северным фронтом Н. В. Рузского) и, арестовав царя, заставить его отречься от престола[266].

Керенский подтверждал факт такого собрания с участием Родзянко и лидерами Прогрессивного блока[267].

Тогда лояльность Родзянко была несомненной, он сообщил императору о готовящемся заговоре, но поскольку не назвал имен и никакой конкретики, его информация осталась незамеченной.

И поздним вечером 27 февраля Родзянко долго колебался, однако под сильным моральным давлением в конце концов согласился, когда получил сообщение о том, что Преображенский полк поддерживает Думу. Хотя информация эта была крайне сомнительной.

Шульгин передает свои мысли и ощущения в тот день (или ночь?) 27 февраля: «О государе… Да, вот это главное, самое важное… Может ли он царствовать? Может ли? О, как это узнать, как? Нет… Не может… Все это, что было… Кто станет за него? У него — никого, никого… Распутин всех съел, всех друзей, все чувства… нет больше верноподданных… Есть скверноподданные и открытые мятежники. Последние пойдут против него, первые спрячутся… Он один… Хуже, чем один… Он с тенью Распутина… Проклятый мужик!.. Говорил Пуришкевичу — не убивайте, вот теперь мертвый — хуже живого… Если бы он был жив, теперь бы его убили, хоть какая-нибудь отдушина. А то — кого убивать? Кого? Ведь этому проклятому сброду надо убивать, он будет убивать — кого же?

Кого?.. Ясно…

Нет, этого нельзя. Надо спасти, надо?

Чтобы спасти… чтобы спасти… надо разогнать всю эту сволочь (и нас вместе с ними) залпами, или…

Или надо отречься от престола…

Ценой отречения спасти жизнь государю… и спасти монархию…»[268]

Собственно, приговор (а что это, как не приговор?) уже созрел.

28 февраля в 6 часов утра в Ставку генералу Алексееву, в штабы фронтов и флотов была направлена телеграмма: «Временный Комитет членов Госуд. Думы сообщает Вашему В-ву, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета министров, правительственная власть перешла в настоящее время к Временному Комитету Государственной Думы».

Полный ответ на царский манифест о приостановке работы Думы был еще более определенным.

«Воззвание Временного комитета членов Государственной Думы о взятии власти.

Временный Комитет членов Государственной Думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием.

Председатель Государственной Думы Михаил Родзянко.

28 февраля 1917 г.»[269].

Это означало, что будет создано новое правительство на известных условиях Прогрессивного блока, Россия станет конституционной монархией, а сам император отречется от престола в пользу наследника при регентстве Михаила Александровича.

Однако здесь рядом с культурным и вполне пристойным Временным комитетом вдруг высунулось диковатое обличье неведомого конкурента, это был Совет рабочих и солдатских депутатов.