Виктор Бакин - Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

И еще от А. Свистунова: «Один из моих друзей, прочитав несколько опубликованных в газетах глав Марининой книги, осуждающе бросил: «Это не книга, это стриптиз какой-то. Так нельзя». Я думаю, Высоцкий, услышав такое, усмехнулся бы. Ведь он всю жизнь говорил и пел о том, «чего нельзя». И всегда начинал с себя. Что же до нее, до Влади, – нужно очень любить, чтобы написать такое».

Любовь настолько сложное чувство, имеющее столько определений, сколько было любимых и любящих. Так что и это мнение Свистунова оставим Свистунову. Что до его друга, то, скорее всего, и он не прав. Стриптиз – это обычно постепенное оголение и представление публике собственного тела, а в книжке Влади своей «правдой» «оголила» не только Высоцкого, но и его родителей, мать его детей, самих детей и тех друзей Высоцкого, которые в чем-то были с ней не согласны. Сама же осталась благопристойно «одетой».

Это не стриптиз, это другое. Интимное, семейное всегда ревностно оберегалось. Издатели и авторы во все времена при публикации литературных мемуаров, дневников, писем прежде всего беспокоились о том, чтобы до поры не причинить обид тем, кто был в окружении великих людей.

1 марта прошла пресс-конференция в помещении театра-студии «У Никитских ворот». Кроме автора в ней приняли участие тележурналист С. Ломакин, режиссеры Э. Смольный и М. Розовский, бывший администратор Театра на Таганке, а тогда директор театра-студии В. Янклович.

Влади раздала несколько книг журналистам московских газет – на пресс-конференцию пришли единицы. Вопросов по книге задавали мало, так как книгу почти никто из присутствующих не читал. Задавали вопросы о работе автора книги в кино, о том, как восприняли книгу во Франции, о дальнейших планах….

Большинство присутствующих на пресс-конференции поразила степень откровенности, с которой Влади рассказывала о пороках и слабостях бывшего мужа, об обстоятельствах их семейной жизни. Ее уверенное поведение как бы говорило: «А что, разве нужно по-другому?!»

Одна из присутствующих женщин попыталась разъяснить француженке особенности русского менталитета, его нравственные и моральные заповеди: «Судя по тому, что нет вопросов по книге, очевидно, я думаю, что все-таки большинство не читало. Я принадлежу к числу тех, кто прочитал книгу. Поэтому мне легче о ней говорить. Извините, Марина Владимировна, я буду говорить резко критически. К сожалению, я нашла в книге больше плохого. В чем я усматриваю основной ее недостаток. В том, что книга сделана в противоречии и как-то с пренебрежением к нашим моральным и нравственным устоям, которые родились не сейчас, не сегодня…

Посмотрите, сколько у нас хороших заповедей, которые хранятся в народе: не говорить об умерших людях плохо, а тем более унизительно; не говорить о родителях так неуважительно и оскорбительно. Эти устои нашего народа держатся крепко, и это хорошо.

Мы все знаем об этом пороке, и для нас ничего нового вы не открыли. Меня поразило то, что вы через каждые 5—10 страниц снова и снова возвращаетесь к этой теме. Его аномальное состояние вы описываете с чувством смакования. Мне это показалось навязчиво и оскорбительно за самого Высоцкого. Создается впечатление, что Высоцкий годами находился в состоянии какого-то отключения».

Влади, которая родилась и воспитывалась в другой стране – в стране, где отношение к жизни людей и, в частности, к таким вот мемуарам совсем не такое, как у нас, не стала развивать эту тему:

– Это не вопрос. Это ваше личное мнение. И тут не идет обсуждение моей личной позиции. Я не под судом тут. Я на пресс-конференции отвечаю на вопросы. Дайте мне один вопрос, я вам отвечу. Или напишите книгу про Высоцкого. Это очень всем интересно будет.

Ведущий пресс-конференцию М. Розовский увидел поднятую руку:

– Пожалуйста, молодой человек, вы хотели что-то спросить…

Поднялся молодой человек:

– Я Никита Высоцкий – сын Владимира Семеновича Высоцкого, здесь мой брат рядом. Я и мой брат подаем в суд на вас за клевету. Клеветой называется выдаваемая информация, когда вы заранее знаете, что на самом деле дело было не так. Я проконсультировался с адвокатами… В книге достаточно много мест… Я очень этого не хотел. Мы восемь с половиной лет старались с братом не лезть ни в какие конфликты… Практически всех близких нам людей вы незаслуженно оскорбили. Вы походя оскорбили мою мать, которая ничего плохого о вас никогда не говорила.

Это получилась книга о материальной бедности Высоцкого, а не о его духовном богатстве. Вы говорите, что это не мемуары, а крик души. Исследователь творчества Высоцкого вашу книгу обойти не может. Если там допускаются неточности, то в мемуарной литературе это называется не неточностями, а по-другому. Когда это касается живущих людей, которых я люблю, я это терпеть больше не буду. Я докажу это через печать.

Уверяю вас, если бы я написал книгу, она разошлась бы не меньшим тиражом. Это не ваш авторитет, это авторитет Высоцкого…

После этого братья Высоцкие сразу покинули зал.

В защиту автора книги встал основной поставщик «лекарства» для Высоцкого в последний год его жизни – В. Янклович:

– Жаль, что Никита с Аркашей ушли… Я никогда в своей жизни не делал заявления… Я пять лет последних был с Владимиром Высоцким. Я, к сожалению своему, готов на любом суде чести предъявить все документы, все свидетельства о том, что «ни единою строчкой не лжет», как говорил Володя, ни единою строчкой не полгала здесь Марина. Прочитав книгу, я был просто потрясен… Я считаю, что тот подвиг, который сделала Марина, приехав в Советский Союз, чтобы своим личным свидетельством смыть всю эту пену, которая мешается вокруг имени Высоцкого. Она правильно сказала о той болезни, которой он ежедневно болел, ежечасно болел, ежесекундно болел… И как он вместе с Мариной пытался бороться с ней…

Позже Янклович будет недоумевать: «Я до сих пор не понимаю, почему у нас с Володиной мамой расстроились отношения… После установки памятника я еще заходил на Малую Грузинскую – на Володины даты, а потом – все».

Очевидно, семье Высоцкого нужно было время, чтобы разобраться в этом человеке, который эксплуатировал Высоцкого при жизни и продолжал эксплуатировать его имя после смерти.

Через некоторое время Янклович придет к реальной самооценке: «Те, кто был при жизни рядом с ним, – пигмеи! Он соединил, объединил вокруг себя совершенно разных людей. После его смерти все разбежались по углам, в разные стороны. Потому что ничего духовного в нас по сравнению с ним не было, нет и вряд ли уже будет. Все, что я ни скажу о Высоцком, будет лишь моим никчемным субъективным мнением…»

Суда, о котором говорил Н. Высоцкий, не будет. Против суда будут обе стороны, и каждый по-своему прокомментирует выступление на этой пресс-конференции.