Поход без привала - Владимир Дмитриевич Успенский
Само собой сложилось так, что местные руководители работали рука об руку с командованием группы. Председатели райисполкомов и секретари райкомов партии приезжали к Белову и Щелаковскому советоваться по всем вопросам.
Близился весенний сев, когда, по народной мудрости, один день год кормит. В деревнях, в райцентрах и даже в воинских частях шли горячие споры: вести или нет в этом году полевые работы? Многие крестьянки говорили — ни к чему это. Посеем, посадим маленько для себя— и хватит. Еще не известно, останутся ли тут наши. А если уйдут — кому урожай? Немцам? Так на кой ляд мучиться, пахать на одрах, бросать в землю последние горсти зерна?!
Белов и Щелаковский, посоветовавшись с секретарями райкомов, решили твердо: посевную кампанию проводить с полным размахом. Если даже эту территорию снова займут фашисты, мероприятие себя оправдает. В деревнях останутся мирные жители, в лесах — партизаны. Что же им — с голода помирать? Нет, люди должны жить и бороться. Урожай вырастить трудно, а спрятать всегда можно.
Мнение командования Щелаковский изложил на совещании представителей местных властей, партизан и регулярных войск. Было решено оказать крестьянам помощь: направить на посевные работы бойцов-кавалеристов с лошадьми и партизанские подразделения.
Первыми подали заявки на людей и лошадей Семлевский, Дорогобужский и Всходский райисполкомы. Они же попросили привести в порядок плуги и тракторы. В Семлевской МТС, неподалеку от вражеского гарнизона, ремонт техники развернулся как в мирное время. Даже старший лейтенант Кошелев притормозил работы, выделив часть людей на восстановление тракторов. По плану намечено было ввести в строй пятьдесят машин, а весна подстегивала, торопила. Над голыми, израненными войной полями уже резвились звонкоголосые жаворонки.
Щелаковский возвращался в штаб усталый, измызгавшийся на грязных дорогах. Ворчал за скудным ужином:
— У людей праздник — это отдых да радость. А у политработников наоборот. Передохнуть некогда. Теперь вот доставка первомайских газет, торжественные заседания, праздничный паек для бойцов. Сколько служу — ни разу Май в свое удовольствие дома не отмечал… Любящие жены и те не выдерживают, изменять начинают по праздникам. А что им еще остается?
— Переаттестуйся в строевики, легче будет, — смеялся Белов.
— Нельзя, совесть не позволяет. Кто-то должен эту работу вести? Так почему же другой, а не я? Раз уж сел на такого конька, буду ехать, пока в седле держаться могу.
— Ладно, укладывайся давай. Глаза у тебя слипаются, ложку мимо рта пронесешь.
— Спокойной ночи, командир…
Павел Алексеевич хорошо выспался на широкой теплой печке, где пахло сушеным укропом и мятой. Утром Михайлов, поливая на руки из ковшика, сообщил новость:
— Интенданты постарались к празднику. Ночью баллон спирта сбросили. Подполковник Грибов не знает, что делать, вас ждет.
— Пригласи его к завтраку.
Начальник тыла был бледен — снова не спал сутки. Сам принял баллон, который удачно опустился на парашюте рядом с посадочной площадкой, сам доставил в штаб ценный груз.
— Распределяйте по своему усмотрению, — сказал Белов.
— Товарищ генерал, извините, но я прошу освободить меня от этого.
— Почему?
— Командиры соединений уже узнали каким-то образом про баллон. И у всех — обоснованные заявки. Выделишь одному — другие обидятся. Тут ваш авторитет нужен. К тому же содержимое баллона не полностью отвечает требованиям, которые предъявляются к продукту номер шестьдесят один.
— Что это значит? Попроще, пожалуйста.
— Запах не совсем тот, товарищ генерал. Подозрительный запах.
— Ну, если столько сомнений, надо с Алексеем Варфоломеевичем совет держать, — улыбнулся Белов. — Михайлов, пригласи комиссара, начальника штаба и врача.
Длинный металлический баллон с узким горлом лежал на кухне возле стены. Здесь и состоялось летучее совещание. Начальник тыла повторил свой рассказ.
— Прежде чем распределять, надо самим попробовать, что распределяем, — мудро решил Щелаковский. Это конкретное предложение было встречено общим одобрением и осуществлено без задержки. Начальник тыла собственноручно наполнил кружки и чашки. Михайлов принес воды.
Павел Алексеевич понюхал прозрачную жидкость и поморщился: пахло не столько спиртом, сколько бензином. Стоявший рядом врач с решительным видом выпил свою порцию. Замер, будто прислушиваясь к тому, что происходит у него в организме. Потом вынес оценку:
— Приемлемо. Спирт без примесей.
— А запах?
— Вероятно, в баллоне хранился бензин.
— В таком случае — с наступающим праздником вас, товарищи! — поднял кружку Алексей Варфоломеевич. Выпил, подумал и произнес гневно: — Тьфу! Автоконьяк, вот что это такое! До чего сволочные люди бывают: не позаботились баллон промыть, а ведь знали, наверное, что для заброски в тыл готовят. Продукт подпортили, радость омрачили. Судить нужно бездушных таких!
— Или хоть один раз с диверсионной группой на «железку» послать, — сказал Вашурин.
— Товарищи, распределить же надо, — напомнил подполковник Грибов.
— А вот еще по чашечке, тогда веселей дело пойдет, — заверил его врач. — Предлагаю выдавать спирт только некурящим.
— Это еще почему?
— Курящему опасно. Зажжет спичку — бензиновые пары вспыхнут.
— Без шуток, — нахмурился Грибов. — Вопрос достаточно серьезный.
— Думаю, никто не станет возражать, если отдадим спирт медикам, — сказал комиссар. — И какой-то процент оставим в резерве.
— Разведчикам и диверсантам, которые будут действовать в праздник, по фляге на десять человек, — распорядился Белов.
— Да еще тем, у кого цинга, — спохватился Щелаковский. — Говорят, что спирт укрепляет десны.
— От цинги вы с Михайловым редькой хорошо лечите, — улыбнулся Павел Алексеевич.
— Кончилась редька. Теперь щавель пойдет и молодая крапива в борщ. Но автоконьяк против цинги — тоже неплохо.
— Товарищи, вы увлеклись. У нас только один баллон, — напомнил Грибов.
— Распределить по госпиталям и среди разведчиков, — сказал Белов. По его тону все поняли: обсуждение закончено.
17
На парадный смотр выделяют, как правило, лучшие части и подразделения. В первомайский праздник такой чести удостоился 6-й гвардейский Камышинский кавалерийский полк Аркадия Князева.
Полк заранее выведен был в резерв, получил время для подготовки. Долго искали место, на котором можно провести смотр. На открытом участке гвардейцев не построишь — в небе почти беспрерывно дежурят вражеские самолеты. Решили устроить парад в лесу.
Шеренги эскадронов вытянулись вдоль дороги под кронами сосен, среди чуть зазеленевших кустов. Павел Алексеевич проехал мимо строя, осматривая кавалеристов.
Полк укомплектован на две трети. У Князева пятьсот активных бойцов — это неплохо. Стоят гвардейцы плечом к плечу: выбритые, постриженные, в чистых, аккуратно залатанных гимнастерках. Сапоги сверкают. Дырявые, старые, разбитые сапоги, а блестят, словно новые. И у каждого на голове шапка-кубанка, что особенно удивило Павла Алексеевича.
Во всех частях люди носили зимние шапки. Лишь некоторые бойцы и командиры невесть где раздобыли пилотки или фуражки. Кое-кто щеголял в гражданской
