Ронни Вуд - Ронни. Автобиография

Опустошенные после «Bigger Bang» и перед тем, как снова уехать в мини-турне весной 2007-го (чтобы отработать те концерт, которые нам пришлось отменить), мы провели семейные каникулы на Сейшелах: я, Джо и Тайрон, Джесси и его жена Тилли со своими детьми — Артуром и Лолой; Джэми и его жена Джоди, плюс сыновья Чарли и Лео; и, наконец Лия со своим женихом Джеком. Но там несколько дней шел дождь, и Джо решила, что вместо того, чтобы сидеть под дождем (мы могли бы делать то и дома), мы должны найти солнце. Мы направились в Кению.

Каждый раз, когда мы посещаем Африку, мне на ум приходит внезапная мысль о том, насколько прекрасна наша планета, и как легко мы её можем разрушить. Будучи ярым излучателем углерода (если принять во внимание то, сколько я летаю на самолетах), я решил, что мне нужно что-то предпринять в связи с этим. Я начал с того, что нарисовал несколько картин с изображением вымирающих объектов живой природы для того, чтобы собрать деньги для различных проектов. Одна из этих картин — слон и носорог — оказалась на 40 тысячах футболок, которые распространила благотворительная организация «TUSK», чтобы собрать деньги на охрану вымирающих видов.

Не так давно я создал «Ronnie Wood Wood» — лес в Мозамбике. Я скооперировался с компанией «Carbon Neutral», чтобы посадить деревья в Национальном парке Горонгоза — на участке, над которым нависла серьезная угроза. Деревья, которые мы посадили, помогут впитать диоксид углерода и защитить наш климат. Конечно, я не мог начать это дело в одиночку, так что я дал фанам шанс помочь мне. На мой призыв откликнулись тысячи из них, они присоединились к моему крестовому походу, чтобы засадить «Лес Ронни Вуда» деревьями.

Наконец, наступил последний отрезок турне «Bigger Bang». Я отметил свой настоящий день рождения в Бельгии (а цыганскую церемонию я устроил дома спустя несколько месяцев), так как там репетировала группа. Я дал обед из 18-и блюд, который готовили 6 часов, и который съели за 6 секунд. Я чувствую себя гораздо моложе, чем просто человек, которому полагается бесплатный проездной на автобус от государства. Я снова был окружен семьей и друзьями, и на меня полился поток подарков. Фрэнки Деттори (мой друг-жокей) выиграл дерби в Англии и Франции. А потом, 10 июня 2007-го, мы сыграли на первом за более чем 30 лет фестивале в Англии. Закрытие фестиваля на острове Уайт вернуло нас на многие годы назад, и мне очень понравилось быть в окружении сегодняшних исполнителей. В тот шикарный солнечный день мы роковали на фестивале до ночи, и на сцене к нам присоединилась не кто-нибудь, а Эми Уайнхаус для исполнения «Ain’t Too Proud to Beg» («Не слишком горд для того, чтобы умолять»). Мы вчетвером наслаждались тем, как мы вернулись после нашего перерыва. Толпа была просто в эйфории, даже в неистовстве.

Мой досуг вне турне был проведен наиболее плодотворно — за кропотливой работой с кистью и ручкой. Я работал над картиной с Королевским Балетом, зарисовывая их репетиции и шоу, тусовался вместе с семьей и писал эту книгу. Я находился в отличной форме и был готов снова пуститься в путь.

Шлюзные ворота снова открылись, когда мы прокатились по Европе, оставив глубокий гусеничный след за собой. Меняя дислокацию каждые два дня, когда умение Джо паковаться подверглось серьезному испытанию, мы промаршировали через Францию, Испанию, Португалию и Италию. Мне на помощь (чтобы монстр не вылезал из своего залива) был призван Рик Барнс. Мы прокатились по местам на букву Б (Белград, Брно, Будва, Бухарест и Будапешт). Визиты походя к чудесам всех этих городов были такими уплотненными, что я пообещал себе вернуться в некоторые из этих мест, чтобы лучше поглядеть на них потом.

С продвижением турне далее архитектура становилась все более и более цыганской, что мне очень нравилось. Она становилась все более грандиозной, что я, наконец, почувствовал себя на самой её вершине.

Это случилось в Санкт-Петербурге, где я с радостью встретился лицом к лицу с музеем Эрмитаж и Зимним Дворцом, когда мы играли перед тысячами людей на историческом пространстве Октябрьской революции на Дворцовой площади. На следующий день (когда сцена на площади была уже демонтирована), мы прошлись по музею, чтобы по самое не хочу насладиться празднествами для глаз от Рембрандта и Эль Греко. Как и всё турне, наша прогулка по Екатерининским коридорам была слишком быстрой, так что переварить всё это оказалось перегрузкой для чувств и для глаз.

В России же мы отметили день рождения Мика в замке, где после восьми (или вроде того) попыток был, наконец, убит Распутин. Мика попросил станцевать с ними выводок русских красоток, которые развлекали всех нас. Одна из них схватила меня за руку, и я закружился по комнате в народном танце.

На дне рождения младшей дочери Кита Александры за ночь до этого икра лилась рекой. Это было за ночь перед тем, как закон на экспорт белуги изменился в связи с сокращением численности её особей во всем мире, так что мы прикончили большую их часть. Просим прощения у всех разводчиков осетрины.

Наше шествие замедлило ход, когда все Б (Бобби Киз, Бернард, Блонди), Джо и я выехали из России на поезде по направлению к Хельсинки. Россия — это неласковое, суровое место, погруженное во мрачную историю, а Финляндия оказалось достаточно гостеприимной — это был более теплый холод с более радостными лицами. Потом — из Финляндии в Данию, где нас поддерживали Тутс и «the Maytals».

Мне нужно было найти Тутса перед тем, как он вышел на сцену. Внутри стадиона я обнаружил призрачный ледовый каток, где лед таял, превращаясь в дым марихуаны. Мы стали гостями на его конвейере по скручиванию косяков. Потом — в Германию, где толпы перед отелями становились все более и более напряженными, как будто они, как и мы, предчувствовали неизбежное окончание турне.

Наконец, надвигался финал, и первый звоночек прозвенел. Когда наш частный самолет приземлился в 2 ночи в Дублине на новом терминале, который был построен с огромными затратами и, как мне показалось, в неподходящем месте. Было здорово оказаться среди людей с настоящим чувством юмора.

В Дублине у меня прошло арт-шоу, которое было принято с распростертыми руками, и теплый прием публики только возрос, когда мы всматривались с вертолета в исполненную трепетного энтузиазма толпу у замка Слэйн.

В самое время оказалось возможным выйти на работу не из гостиничного коридора, а из моей собственной парадной двери. Оглядываясь назад, признаю, что это — говорящая сама за себя реализация нужного и торжественного момента.

Спустя 25 лет после того, как мы сыграли на этой исторической земле, мы снова вернулись сюда. Почти все лица вокруг были теми же, только стало больше улыбок. Это было вроде домашнего концерта, учитывая мои особые отношения с изумрудным островом. Мик представил меня как парня из Нейса[60], что разожгло во мне определенное чувство гордости. Я добавил это в коллекцию представлений самого себя — Ронни Рембрандт, Ренуар Рока или Гойя Гитары.