Рина Зеленая - Разрозненные страницы
Ариша. Не, не порвала… Что вы говорите? Хорошее дело… Если бы она мне платье порвала, я ее сама на куски порвала бы.
Милиционер. Так для чего же вы сюда пришли?
Ариша. Ну, вы не поймете, никто не хочет идти. Всем некогда… Свидетелем… Понимаете, как будто у меня есть время. Вы знаете, у меня за газ не плачено по безналичному расчету. У меня девочка не кормлена. Мне дежурство исполнять. Вы знаете, всё в мусоре, я ушла… Вы зна…
Милиционер. Гражданка, гражданка, гражданка! Вас прекрасно понял! Вы свободны!
Ариша. Да несвободная я. Ну, какая же я свободная? Я же после выходного выходная. Вы знаете, я после выходного выходная. Вы представьте себе. А вы мне говорите «свободная»…
Милиционер. Можете идти, гражданка.
Ариша. Я тесто поставила! Хорошее дело… Кто же за мои нервы отвечать будет?
Милиционер. Гражданка, гражданка…
Ариша. Мне сметану… Мне сметану…
Милиционер. Пройдемте, гражданка.
Ариша. Когда я теперь сметану достану? Вы знаете, в четыре часа мне надо было достать… Сколько времени…
После этого я снова обращалась к детям:
— По-моему, я вижу у телевизоров взрослых. Ребята, вы же им все загородили. Пропустите их вперед. Я тоже с ними поговорю, раз уж я в телевизоре.
Дорогие многоуважаемые взрослые! Вам, наверное, каждый день приходится слушать, как вы должны обращаться со своими детьми. У меня даже создается впечатление, что как нужно воспитывать детей, знают все, кроме их родителей. Кто-то сказал, что педагогика — это наука о том, как воспитывать чужих детей.
Мне один родитель рассказывал, что его вызвали в школу насчет сына. Он там ждал вместе с другими дедушками и мамами. Потом вышла нянечка и сказала: «Проходите в кабинет! Отстающие родители, пройдите в кабинет! Вас сейчас будут касаться!»
Ну, это насчет больших детей. У этого родителя сын был уже во втором классе. А вот, думая о самых маленьких, мне кажется, взрослые всегда должны помнить, какой глубокий след в душе ребенка может иногда оставить случайно брошенная фраза.
Постоянно обращая внимание на детей, я невольно подслушиваю их разговоры со взрослыми.
Бывали, например, такие случаи.
В сквере две молодые мамы идут с двумя девочками и мальчиком. Я замечаю, что мальчик внезапно остановился, увидев что-то на дорожке. Мама кричит ему:
— Валерик, в чем дело? Иди сюда! Мы уходим.
Мальчик не двигается с места. Мама возвращается к нему узнать, что случилось, и видит, что мальчик, не отрываясь, смотрит на зеленого жучка, ползущего по желтому песку. Она улыбается и говорит:
— Ну что ты, дурачок! Чего ты боишься? Наступи на него, и дело с концом.
Мальчик поднимает на мать глаза. Они полны удивления и ужаса. Он впервые в жизни увидел зеленое чудо, живое, двигающееся под солнцем, и мама предлагает уничтожить его.
Мне хотелось бы ввести для нас, взрослых, для нашего нравственного сознания такой предупреждающий знак: «Осторожно, дети!»
Магазин «Детский мир», огромный детский мир… Я осторожно пробираюсь через толпу и вдруг получаю основательный толчок. Передо мной останавливается громадная тетя и громовым голосом кричит:
— Наталья, не отставай! Сколько раз тетя Клава должна тебе повторять, что, пока ты не научишься работать локтями и расталкивать всех, как надо, ты не станешь настоящим человеком!
Не знаю, послушалась ли девочка советов тети Клавы, но я надеюсь, что эта крохотная Наталья все-таки найдет другой способ стать настоящим человеком…
После этого шел эпизод из фильма «Телеграмма», я играла писательницу. Потом я просила взрослых:
— Я не успела, я хочу еще сказать несколько слов моим маленьким друзьям.
Мои милые люди, вы еще маленькие, но настоящие люди, с большими сердцами. Поэтому будем говорить серьезно. Я вас очень прошу: относитесь внимательно к взрослым. Вы не можете себе представить, как они в этом нуждаются и как много для них значит ваше ласковое слово, каждый знак вашего сердечного внимания и помощи. Ведь у них столько забот и работ. Взрослые могут подчас даже быть несправедливыми. Ведь каждый человек может иногда ошибаться. Но надо быть снисходительными в этих случаях, уметь уступить. Это будет очень благородно с вашей стороны.
Может быть, я неправа? Тогда я все свои слова беру обратно. Но вы, мои дорогие, обязательно запомните их хорошенько.
Англия
Уж как получилось, что меня включили в программу для поездки в Англию, — непонятно. Большей частью мне приходилось отправляться в Караганду или еще подальше. Просто надо было, по мнению руководства, обязательно и необходимо именно мне ехать именно туда. Допустим, очень народный певец Украины по плану должен был ехать в Донбасс, а его направляли, как говорили, «в загранку». Вот и надо было немедленно заменить его, например, мной, чтобы успокоить, утешить зрителей такой заменой в афише. Защищаться я не умею и поэтому, только что вернувшись из очередной трудной поездки, вынуждена бывала ехать снова. Всех это устраивало: я выручала местную филармонию, свою организацию, а главное — не срывались гастроли всей уже подготовленной группы артистов.
И вдруг — совсем другое дело: я в числе тех, кто едет в Англию. Вот это номер!
Сильные впечатления от поездки у меня и певицы Лили Гегелия начались еще до того, как мы попали в Англию. На последней станции в Союзе была длинная остановка. Мы с Лили отправились на вокзал дать домой телеграммы. Стояли у окошечка, писали. Рядом с нами женщина с девочкой не спеша писала открытку. Значит, время у нас есть. И я смотрела не на часы, а на женщину. Чтобы не опоздать на поезд. Женщина сидела спокойно и писала. Наш поезд был виден в окно. Когда я случайно оглянулась, я увидела, что он почему-то тронулся и едет. Я закричала Лили:
— Поезд уходит!! — Женщина даже не подняла головы: она и не думала ехать. А мы бросились бежать по коридору на перрон и, вылетев из дверей, увидели, как мимо нас плавно проходит последний вагон.
— Бежим! — завопила я и понеслась по платформе. — Скорее! Догоним!
Лили бежала за мной. Я догнала вагон, уцепилась за поручни, встала на подножку коленкой, вскарабкалась на ступеньку и начала скорее ловить Лили, которая, не имея спортивных навыков, едва висела на руках. Я втянула ее, и вот мы уже в тамбуре, живые, с разодранными коленками, растрепанные, взъерошенные. Мы взглянули друг на друга и начали хохотать. Смеялись и не могли остановиться, все снова и снова. Долго хохотали мы тут вдвоем. Потом стали смотреть, какие нанесены ущербы. Приклеили разорванные чулки к разодранным коленкам, пригладили волосы, потерли ушибленные локти. Теперь оставалось пройти через весь поезд к себе в вагон. Тут мы поклялись, что никогда никому об этом не расскажем — какие мы дуры.
