Владислав Корякин - Отто Шмидт
С изменением военной обстановки после Курской битвы в летом 1943 года в Москву, по решению Совнаркома, стали возвращаться эвакуированные академические учреждения. Через год после отставки Шмидта к прежнему месту деятельности вернулись 75 академических институтов и лабораторий, включая Институт теоретической геофизики, где по инициативе Шмидта произошли важные структурные изменения. Появились новые лаборатории: сейсмическая, электрометрическая, магнитная, термическая, геотектоническая, динамики атмосферы и некоторые другие.
Этим дело не ограничилось. На сентябрьском совещании руководства академических учреждений Шмидт выступил с соображениями о планировании научной деятельности, теме актуальной во все времена, тем более в военную пору. По его мнению, «кроме тех конкретных задач, которые нужны стране в переживаемый момент, необходимо заняться разработкой больших научных проблем, которые являются узловыми в развитии науки, хотя они во время войны не дадут еще своих результатов» (Архив АН СССР, ф. 2, оп. 7, д. 13, л. 33).
Ему оппонировал академик П. Л. Капица, лучше представлявший, чем предстояло заниматься физикам в предстоящие годы: «Надо искать более широкий подход, в основу которого должен быть положен следующий принцип: в науке самым ценным является творческий элемент, поэтому и план и отчет должны составляться так, чтобы не стеснять свободу творчества, а поддерживать ее» (1981, с. 172–173).
Оставалось только решить, каким именно образом сделать это с наибольшей пользой для науки в условиях советской плановой системы, да еще в военное время. Жизнь показала, что проблема планирования в науке каждый раз решается по-своему, применительно к обстановке. Во всяком случае, в 1941–1945 годах нам это удалось лучше, чем противнику за линией фронта, где решением фюрера были закрыты все научные исследования, не обещавшие результата для боевого применения уже спустя полгода.
Теперь у Отто Юльевича появилось больше времени, чтобы вплотную заняться идеей, которая уже не первый год занимала его, — о возникновении Земли и планет. Эта идея прошла у него длительный путь эволюции от гипотезы к теории. Шмидт ознакомил с новым направлением своей деятельности сотрудников института в конце 1944 года — в целой серии докладов. Тем самым Отто Юльевич обозначил им новое обширное поле деятельности. До конца жизни оно стало для Шмидта главным содержанием научной деятельности.
Вскоре со своими новыми идеями Отто Юльевич вышел на родственные организации — Государственный астрономический институт им. Штернберга (ГАИШ), Математическое и Астрономическое общества и, наконец, выступил на сессии Отделения физико-математических наук в самой Академии наук. По приглашению ректора Ленинградского университета состоялось выступление Отто Юльевича на берегах Невы, позднее описанное в воспоминаниях президента Географического общества академика А. Ф. Трешникова: «Вечером у здания конференц-зала собралось огромное количество людей. По Университетской набережной нарушилось движение транспорта. Я пришел заранее и пробился наверх знаменитой парадной лестницы, ведущей с первого этажа на второй, в конференц-зал. С получасовым опозданием вниз у лестницы появился О. Ю. Шмидт. Он не мог пробиться через толпу людей, его провели в здание каким-то черным ходом. Он смущенно улыбался, его глаза задорно блестели. Кто-то из организаторов лекции прокричал:
— Товарищи! Пропустите Отто Юльевича в конференц-зал! — По лестнице над головами.
Когда он оказался на верхней площадке, новая группа молодых ученых подхватила его и, протискиваясь сквозь плотную толпу, понесла на руках в зал. Отто Юльевич, смеясь, говорил: «Что вы, что вы, товарищи!» Но его пронесли до самой трибуны и там поставили на ноги. Это было не так-то просто: лестница была плотно забита людьми. Тогда какие-то молодые ученые подняли Отто Юльевича и стали передавать его на руках снизу вверх. Он заливисто смеялся… Лекция его была блестящей, аргументированной и вместе с тем скромной»(1985, с. 163). Характерна описанная Трешниковым необычно теплая атмосфера мероприятия. Обычно ленинградцы сдержанно относились к московским мероприятиям, а тут их реакция вышла далеко за пределы официальной встречи. Здесь Шмидта помнили и ценили за былые заслуги.
Космогонические идеи Шмидта не разделялись многими коллегами, особенно в части захвата планетарного вещества в условиях известных законов небесной механики. Это заставило его искать решение проблемы в задаче трех тел, несмотря на убежденность большинства коллег в невозможности подобной ситуации. Шмидт, формируя свою точку зрения, первоначально исходил из собственной интуиции и считал, что природа такого захвата могла быть не только гравитационной. По мнению Отто Юльевича, «…нужно разделить две стороны вопроса — возможность захвата и его модель», что в 1950 году было подтверждено работами В. В. Радзиевского и Т. А. Агекяна о возможности различных форм захвата.
Отвлекался от напряженной умственной работы он с помощью пасьянса, позаимствовав этот метод у капитана Воронина полтора десятка лет назад, во время арктических плаваний. Однажды, обдумывая очередную комбинацию с картами, решение которой зависело от маловероятного варианта, Отто Юльевич был готов к неудаче, но, добившись своего, тут же сделал неожиданный вывод: «А еще говорят, что захват невозможен в силу малой вероятности!..»
Проблема возникновения Вселенной на фоне окружающей послевоенной разрухи вызывала претензии не только у иных коллег в Академии наук, но и в Госплане. Возражая им, Отто Юльевич в письме академику-секретарю Н. Г. Бруевичу писал: «По поводу замечаний Госплана по плану работы Академии на 1945 год считаю долгом в части моей темы «Происхождение Земли и планет» сообщить следующее: если бы в руках рецензента Госплана были мои работы, напечатанные в 1944 году в «Докладах АН СССР» «О происхождении визуально-двойных звезд и особенностях их орбит» и «Метеоритная теория происхождения Земли и планет», то не возникло бы никакого недоразумения. Я предложил новую теорию происхождения сложных астрономических систем, охватывающих как планетные системы, так и двойные звезды. В упомянутых работах из теории сделан ряд количественных выводов и результаты сравнимы с данными наблюдениями. Получившееся хорошее соответствие явилось доводом в пользу новой теории. Однако для полной проверки новой теории из нее необходимо сделать все решительные выводы, проследить, как она проявляется в разнообразных явлениях, на которых отражается то или иное происхождение планет, и т. д. Если хотя бы в одном случае следствие из теории окажется в противоречии с фактами, то теорию надо отвергнуть или изменить. Если же всюду будет констатировано соответствие, то это и явится доказательством того, что теория в основном верна. Так, в частности, из различных теорий происхождения Земли вытекают различные следствия по таким вопросам, как возраст Земли, ее строение, внутренняя температура и т. д. Возникают вопросы, как теория объясняет расстояния между планетами, распределение масс между ними и т. д., как она объясняет происхождение других членов Солнечной системы, как кометы и метеориты. Большое число вопросов возникает о двойных звездах. Таким образом, широкий охват подлежащих исследованию вопросов вызывается не моим субъективным желанием объять необъятное, а есть суровый научный долг каждого человека, предложившего новую космогоническую теорию. Несмотря на тяжелую болезнь, я стараюсь пользоваться каждым днем передышки для продолжения работы» (Архив АН СССР, ф. 496, оп. 2, д. 363, л. 8). Накануне грядущей космической эры он уже внес свой вклад в ее будущее.
По нашему мнению, для понимания изложенных в этом документе идей определяющим является следующее разъяснение, сделанное Хилми: «Опираясь на энциклопедичность своих знаний и подвергнув глубокому анализу современное состояние вопроса, О. Ю. Шмидт пришел к выводу, что в ходе развития науки проблема происхождения и эволюции Земли приобрела своеобразный, глубоко специфический характер. В наше время эту проблему нельзя отнести к какой-нибудь определенной ветви науки, она стала пограничной проблемой для многих отраслей знания. Оставаясь тесно связанной с астрономией, проблема происхождения и развития Земли в наше время не менее связана с физикой и всеми науками о Земле: геофизикой, геохимией, геологией, палеогеографией и другими — и должна опираться на данные этих наук… По-новому О. Ю. Шмидт подошел к вопросу о конечной цели науки при разработке теории происхождения и развития Земли… Он считал, что теория происхождения должна составить основной элемент такой общей теории Земли, на которую сможет эффективно опираться геофизическая и геологическая практика, например, в таких вопросах, как предсказание землетрясений или поиски полезных ископаемых. Космогоническая теория должна давать правильную ориентировку широкому кругу наук о Земле и через них и вместе с ними участвовать в эксплуатации земных богатств. Наука наших дней (то есть середины XX века. — В. К.) способна только приступить к решению космогонических вопросов в такой постановке, но Шмидт был уверен в правильности и перспективности этого пути» (1959, с. 194–195).
