Генри Бэзил - Полковник Лоуренс

Джонатан Кэйп несколько лет спустя узнал о существовании рукописного дневника, который Лоуренс как произведение ставит выше, чем "Семь столпов мудрости". Он стал уговаривать Лоуренса выполнить условие, имевшееся в договоре, на "Восстание в пустыне", которым издательству предоставлялось право опубликования следующей книги. Автор немедленно согласился и представил свои записки на отзыв, указав, что он готов передать издательству права на их опубликование на следующих условиях: миллион фунтов в качестве аванса и 75 % отчислений в дальнейшем. Мистер Кэйп, конечно, не был в состоянии достать миллион до того, когда упомянутое выше условие договора потеряло силу.

Несмотря на существовавшие в те дни тяжелые условия и Эксбридже, Лоуренсу удалось предохранить себя от каких бы то ни было неприятностей и заслужить хороший отзыв своим беспрекословным повиновением, дисциплиной, готовностью выполнять любую поручавшуюся ему работу, как бы она ни была неприятна. Однако это все же не сохранило его инкогнито, так как спустя полгода офицер, который знал Лоуренса во время войны, сообщил о нем в прессе. Говорят, что за эту информацию офицер получил 30 фунтов — сумма слишком большая, чтобы быть правдоподобной.

Однако последствия оказались весьма серьезными, так как оглашение факта пребывания Лоуренса в рядах авиации вызвало беспокойство и неудовольствие министерства авиации, которое было настолько увлечено своей борьбой за существование, что весьма болезненно реагировало на все то, что могло вызвать критику. В результате, несмотря на свои категорические протесты, Лоуренс в феврале 1923 г. был уволен из авиации. Конечно, его протесты подействовали бы, если бы решение было предоставлено начальнику штаба авиации Тренчарду, который в отношении к Лоуренсу сделался вторым Алленби. С ним Лоуренс обсудил положение и получил намек, который он рассматривал как обещание, что его вторичное поступление в авиацию сможет быть устроено, если он получит хороший отзыв после пребывания в армии.

С помощью своих друзей в военном министерстве он подготовил почву для поступления в танковый корпус. На этот раз Лоуренс выбрал для себя имя Шоу. Вопреки слухам этот выбор не был вызван ни его дружбой, ни восхищением перед Бернардом Шоу: он выбрал его наудачу из указателя справочника личного состава, ожидая своей очереди в военном министерстве.

В марте он присоединился к сборному пункту танкового корпуса в лагере Бовингтон в Дорсете. По окончании первоначальной подготовки, проводимой с новобранцами, и соответствующей учебы он был назначен на склад, где его работа заключалась в пригонке обмундирования. В целом это являлось легкой и хорошо оплачиваемой работой и давало преимущество уединения, которое позволяло ему проводить по вечерам работу по окончательному пересмотру "Семи столпов мудрости". Он выполнял свои обязанности настолько пунктуально и точно, что его редко беспокоили представители власти, хотя в одном случае он был наказан пребыванием в казармах в течение трех дней за то, что оставил на постели свое рабочее платье. В другой раз он наказал чванного капрала за несправедливое обращение с другим рядовым, выкинув чемодан капрала в мусорный ящик.

Танковый корпус оказался для него в известной степени разочарованием. За некоторыми исключениями, старшие офицеры и лица младшего начальствующего состава, с которыми ему пришлось встретиться на пункте, казались ему пропитанными духом военщины и слишком мало знакомыми с техникой, чтобы быть пригодными для подготовки технического корпуса. Самой совершенной формой механического инструмента, доступной их понятию, были приспособления для чистки пуговиц. И он унес с собой после двухлетнего пребывания глубокое убеждение в неправильном использовании людей и сожаление о зря потраченном времени. Будет справедливым, однако, добавить, что с тех пор в танковом корпусе произошла заметная перемена к лучшему.

Хотя условия во время службы Лоуренса и были тяжелыми, но для своего действительно военного чувства он находил компенсацию в других местах.

Единственной слабостью Лоуренса являлась езда на мотоцикле, и в этом отношении у него был всегда вкус к роскоши, вследствие его любви к скорости, а не к комфорту. Человек, который ездит со скоростью 50 км в час, двигается слишком быстро для того, чтобы оценить детали. но все же слишком медленно, чтобы получить впечатление от целого, как это бывает с человеком, едущим со скоростью 100 км в час. Ездить еще быстрее, делать по 140–160 км — значит не просто ездить вверх и вниз по долине, а проноситься через холмы и через долины, получая впечатление, что они вырастают по вашему желанию. Для Лоуренса это ощущение максимальной скорости вызывало особую радость, потому что оно как бы освобождало дух от оков человеческой слабости, а также, я думаю, потому, что создавало впечатление о силе для преодоления тех преград, которые природа устанавливает на пути всех достижений.

Скорость, подобная той, которую желал Лоуренс, — возможность делать 150 или 160 км в час по любому открытому пространству, — стоит денег. Он уменьшил свой расход благодаря любезности Джорджа Бро — владельца завода мотоциклов.

"Для того чтобы объяснить соблазн скорости, вам пришлось бы объяснить человеческую природу, однако понять ее легче, чем объяснить. Все люди во всех веках приходили в восторг от быстрых лошадей или верблюдов, кораблей или автомобилей, велосипедов или самолетов; все люди стремились бегать, ходить или плавать как можно быстрее. Скорость является второй страстью в нашим характере, и наше поколение является достаточно счастливым, чтобы отдаваться ей более дешево и более массово, чем наши предки. Каждый человек культивирует ту скорость, которая ему больше всего нравится. Я, например, имею доход, позволяющий содержать мотоцикл".

Однако он посмеивается над теми из своих друзей, кто увлекается скоростью езды за рулем автомобиля, являющегося нечувствительной повозкой по сравнению с мотоциклом, который, по его мнению, превосходит только моторная лодка. Однако он соглашается с преимуществами автомобиля в сырую погоду, когда человек стареет, и говорит, что если он будет достаточно богатым, то он отправится путешествовать с двумя машинами: пользуясь автомобилем, когда идет дождь, и заставляя шофера доставлять ему мотоцикл.

Авиационная форма с обмотками на икрах и легко расстегивающимся высоким воротником казалась ему идеальной одеждой для езды на мотоцикле в нормальных условиях, и по этой причине он чаще путешествовал в форме, чем в штатском.

Однако последнее нередко создавало затруднения. Я слышал из различных источников забавную историю, касавшуюся того времени, когда несколько лет назад Фейсал проживал в Лондоне. К нему зашел Лоуренс, но не был допущен, а затем его вытолкал по лестнице лакей, который был возмущен настойчивостью этого простого «Томми». На шум вышел Фейсал, в свою очередь расправившийся с лакеем и обнявший Лоуренса. Когда я спросил Лоуренса об этом эпизоде, он сказал, что не помнит о нем, но что он часто был вынужден ожидать у дверей своих друзей, пока недоверчивый слуга вел переговоры внутри со своим хозяином. Голубая форма авиации порождала недоразумения другого сорта. Помню, как несколько лет назад приехал Лоуренс, совершивший на моей машине поездку по северному побережью Корнуолла, и нам пришлось долги убеждать хозяев гостиницы, что он не был шофером.