Арман Лану - Здравствуйте, Эмиль Золя!

«Болезненно раздражительный, он без всякого повода переходил от одной крайности к другой. Самое пустячное волнение вызывало у него слезы. Дело доходило до того, что в приступе отчаяния он запирался у себя и ни с того ни с сего рыдал навзрыд целыми часами, снедаемый беспричинной гнетущей тоской»[125].

И вдруг на смену им пришла радость — нежданная, неистовая, лучезарная!

Жанна-Софи-Адель Розеро родилась 14 апреля 1867 года в Бургундии, в Рувр-су-Мейи, в провинции Оксуа. Она была второй дочерью мельника Филибера Розеро. Между этой молодой провинциалкой и Эмилем произошло то, что произошло за полвека до этого между пылким инженером Франческо Золя и Эмили Обер, красавицей из Дурдана.

Обо всем этом известно очень мало, поэтому будем осторожны. Золя не тратил своих чувств, которыми так не дорожат распутники.

«Он приходил в лихорадочное возбуждение при мысли, что должен торопиться, иначе будет поздно. Вся его нерастраченная юность, все подавленные им желания, казалось, ополчились против него, и кровь в нем забурлила»[126].

И вот неожиданно пожилой Золя встречает женщину, о которой мечтал. И в юности, и в зрелые годы Золя нравился, как он не раз признавался, тип женщин, которых изображал Грез (в скульптуре — Жан Гужон). Долгое время работы Греза украшали стены комнат молодого Золя. Когда он впервые увидел Жанну, ему показалось, что ожила одна из картин Греза. После недостижимого идеала, каким казалась ему «розовая шляпка», после вполне реальной Габриэллы Золя встретил женщину, о которой мечтал всю жизнь. «Слишком поздно», — пронеслось у него в голове. И тем не менее, чувствуя внезапный прилив энергии, не надеясь, впрочем, на успех, он стал отчаянно бороться, чтобы вернуть хоть тень своей ушедшей молодости.

Рядом с г-жой Золя, которой немного не хватало женственности (так, во всяком случае, считал Золя) и у которой был довольно жесткий характер, причинявший страдания матери Золя и усугублявшийся благоприобретенными буржуазными привычками и наклонностями, появилась Жанна, существо чистое, доверчивое, чуткое, нежное, сохранившее непосредственность молоденькой работницы. Жанна была плоть от плоти народа. Она и оставалась такой. Наконец, Золя обожал детей, а их у Александрины не было.

Морис Ле Блон, поклонник и зять Золя, сказал о романе «Доктор Паскаль»: «Исповедь, служащая самооправданием». Началось ли увлечение у Эмиля и Жанны, как в романе, с дискуссий о науке и вере, когда во время одной из них измученный страстью, охваченный смятением мужчина внезапно сжал в своих объятиях девушку, почувствовал глубокое волнение от прикосновения к ее юному телу и сразу осознал, что все это значит? Отдалась ли Жанна, как и Клотильда, добровольно, убедившись, что любит мэтра, несмотря на его возраст?

«Неужели же ты не понял! Ты мой господин, я люблю тебя…»

«Охваченная чувством, прекрасная, она утратила свою девственность, и у нее вырвался только легкий стон; а он, задыхаясь от блаженства, сжимал ее в объятиях, шептал непонятные ей слова благодарности за то, что вновь стал мужчиной»[127].

Все это можно только предполагать.

И с уверенностью можно сказать лишь то, что эта любовь родилась из уважения, чуткости, взаимного восхищения, благодаря какому-то внезапному озарению. Жанну поразило, что мэтр обратил на нее внимание, а Золя был изумлен, что красивая двадцатилетняя девушка не прониклась антипатией к раскормленному, живущему в миру монаху, который был старше ее на целых двадцать семь лет.

«Как ни чудовищно это казалось, но это было так — он жаждал насытиться красотой, неудержимо жаждал юности, девственного, благоуханного тела»[128].

С какой силой звучат эти слова!

Итак, с 19 августа по 7 октября 1888 года Жанна находилась вместе с четой Золя в Руайане. Золя часто фотографировал ее, а однажды подарил ей маленькие золотые часики. Г-жа Золя постоянно чувствовала недомогание, поэтому часто посылала Эмиля и Жанну прогуляться одних. Пребывание в Руайане пошло на пользу ее мужу. Он повеселел. Мэр Руайана Бийо познакомил его с секретами фотографии. Работал Золя мало, не интересовался получаемой корреспонденцией, и, когда жена спрашивала его, не мешают ли ему песенки Жанны, размечтавшийся Эмиль, к ее немалому удивлению, отвечал:

— Она такая радостная. Глядя на нее, сразу улучшается настроение. И знаешь что, Александрина, мне, наверное, не надо спать после обеда. Возможно, от этого я полнею.

Осенью Воля поселил Жанну в доме 66[129] на улице Сен-Лазар. Подобно тому как посвящение «Исповеди Клода» Габриэлле позволило установить, когда возникли между ними близкие отношения, другой роман Золя позволяет определить время, когда писатель стал восхищенным любовником Жанны. Золя любил отмечать памятные даты, именно благодаря этому мы имеем следующее свидетельство. 11 декабря 1898 года, в самый мрачный период своего изгнания, он посылает Жанне одну из тех маленьких поздравительных открыток, зубчатых, раскрашенных, с нарисованными цветочками, которые так обожают англосаксы.

«Из своего изгнания шлю моей возлюбленной Жанне тысячу поцелуев в память об 11 декабря 1888 года и в благодарность за десять лет нашей счастливой совместной жизни, которую рождение нашей Денизы и нашего Жака сделало навсегда неразъединимой.

Этот документ неоценим не только потому, что он вносит уточнение, но и потому, что в нем отразилась необыкновенная нежность Золя, для которого Жанна была неотделима от детей. И вот в момент, когда Золя чувствует, как его переполняет счастье, о котором он не смел и мечтать, в нем вдруг просыпается добропорядочный муж, и он начинает испытывать угрызения совести. Можно очень плохо думать о нескромных биографах, копающихся в интимных записных книжках своих героев, как в своих собственных. То, каким предстанет герой, плохим или хорошим, зависит от отношения исследователя. Произведения Золя могут дать повод для изображения писателя вопреки истине в самом неприглядном виде, если опустить эту любовную историю. А именно так вынуждены были поступать исследователи — до тех пор, пока существовали некоторые запреты. Теперь же целомудренник, которого пятеро авторов «Манифеста» обвиняли в тайных грехах, предстал таким, каким он был на самом деле: обычным человеком, которому доступны обычные человеческие радости. Его интимная жизнь исключительно проста: «розовая шляпка», Габриэлла, подруга в трудные и хорошие дни, и Жанна. Эти совершенно очевидные факты являют собой разительный контраст с укоренившимся с чьей-то легкой руки образом Золя-пакостника, они окончательно опровергают вздорные вымыслы.