Владимир Романовский - Америка как есть

Началось все это, конечно же, не сегодня и не в Америке.

Скорее всего в Англии, в девятнадцатом веке. Затем учения Маркса, Дарвина и Фрейда инспирировали первых атеистических воинов – в России. Усиленная в России зараза поползла обратно в Западную Европу и прочно там укрепилась. В Америке антицерковные движения стали набирать обороты только после Второй Мировой, но победы свои атеисты начали официально праздновать только в конце семидесятых.

Недавно разразился общенациональный скандал, когда кто-то из прихожан храма атеизма обиделся и подал в суд (!) за то, что его дочь, учащаяся в публичной школе, вынуждена – не произносить, нет, но слушать (!!) как другие ученики произносят присягу – с такими словами —

«Я торжественно обещаю хранить верность флагу Соединенных Штатов Америки и Республике, которую он символизирует – единой нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех».

Дебаты в прессе упирали на то, что слова «под Богом» противоречат Конституции.

(Атеисты намеренно и ВСЕГДА забывают в своей аргументации, что Конституцию писали люди, глубоко верующие. Также всегда забывается теми, кто презрительно бросается словами вроде «креационизм» и «ненаучно», что все без исключения великие ученые были верующие).

А есть ли сопротивление всему этому?

Да. В Америке – есть. Везде. Даже в правительстве. Это предусмотрено Конституцией (еще раз поклонимся Мэдисону, Джефферсону и компании). Конгресс – не парламент, который можно распустить. Конгрессмены и сенаторы выбираются штатами, каждым штатом свои. И когда на заседании Конгресса один из его членов встает и во всеуслышание говорит, что учение Христа – единственный путь к спасению человечества, единственное, что могут сделать солдаты атеизма – не сообщать об этом заявлении в газетах и по телевидению. А также могут высмеивать Буша-младшего, заявившего, что он каждый день читает Библию, ищет, и иногда находит, в ней ответы на любые вопросы.

Положение это – совокупность цензуры, называемой в наше время «политкорректность» (слово вошло в моду во время президенства Билла Клинтона), гонения на церковь, замалчивание проблем энергетического и экологического толка широкими средствами массовой информации, релятивизм, атеизм – привело к упадку и дальнейшей бюрократизации искусства и науки.

Бюрократы часто путают законы с правилами.

Законы отличаются от правил тем, что они непреложны и не нуждаются в комментариях. Правила нуждаются в постоянном видоизменении и комментировании во избежание неправильных интерпретаций.

Если искусство – мерило уровня культуры, то наука – мерило уровня любознательности – нации и цивилизации.

Сегодня искусство задыхается в непомерном количестве правил. Писать роман нужно так-то и так-то. Писать стихи – так-то и так-то. Ставить фильмы – так-то, так-то и еще так-то.

Некоторых авторов и режиссеров порой просто жалко становится. Вот написал автор книгу, в которой наличествует все основные, продиктованные принятыми на сегодняшний день правилами, ингредиенты. И сюжет с интересными поворотами, и точно выверенная пропорция положительных и отрицательных героев, и точное число отталкивающих черт у отрицательных и притягательных черт у положительных героев, и секса ровно столько, сколько нужно, и рассуждений об идеалах (устаревших) – сколько надо, и благородного гнева, и спецэффектов, и крамольных мыслей. Все что нужно – написал. А читать скучно. Или смотреть. А почему? А потому, что нет в этом души. Душа не любит правил. Душа живет по законам, и многие из этих законов нельзя определить. Алгебраический подход к искусству ни к чему хорошему не приведет – никогда и никого.

Но – да грядет новый ренессанс, дамы и господа. От бездуховности человечество совершенно явно устало.

Глава двадцать четвертая. Сага о Всемирном Торговом Центре

История этой архитектурной данности охватывает полстолетия и является весьма – не то, чтобы поучительной или показательной, но очень наглядной, поэтому я выделил ее в отдельную главу, потревожив хронологию повествования, забежав чуть вперед и возвратившись частично назад.

Планы построить что-то эдакое, необычное, в Нижнем Манхаттане имелись уже в 1948-м году. Особенно ратовали Роберт Моузес и, отдельно, Управление Портами Нью-Йорка и Нью-Джерзи.

Созрели планы в шестидесятые годы. Оказалось, что земля, на которой следует строить, уже занята.

Неприглядные здания стояли там, неприглядные были улицы – времен Гражданской Войны. Это не беда. Такие улицы, уж если выдержали целое столетие, легко поддаются ремонту и прихорашиванию. Всего ничего – капитальный ремонт, новая облицовка, чистка орнаментов, новые тротуары – и готов фешенебельный, или просто красивый, район. Улицы у Гудзона в этом месте все были торговые, с витринами частных магазинов, с обязательными для такого места барами. Оказалось – они подлежат сносу.

Это вызвало бурю протестов. Во-первых, у магазинов имелись совершенно конкретные хозяева, которые жили на доходы от этих магазинов. Во-вторых, над магазинами, в пятиэтажках, располагались совершенно конкретные квартиры, в которых жили совершенно конкретные люди. Так как же?

А так. Управление Портами, с Остином Тобином во главе, настаивало на своем и выбило – и разрешение, и подряд.

С каких это пор Управление Портами занимается постройкой домов? Что это еще за глупости? А мороженым оно не собирается заодно торговать? А может, там на посевные работы собрались? А канкан они не станцуют ли в Мюзик Холле под Рождество?

А вот и занимается. Постройкой. Да еще и собирается переезжать в новые здания, как только они будут построены. Кроме того, аргументация в пользу постройки такая – это оживит район. Ратующим за постройку чудились оживленные офисы, своеобразное продолжение близлежащей и, на их взгляд (похожий на взгляд Моузеса) устаревшей Уолл Стрит с Троицкой Церковью в конце. Решено было построить самое-самое, высокое-высокое. Из всех проектов к финишу пришел проект американца японского происхождения, продолжателя Корбюзье. Противника понятия городского ансамбля. Забегая вперед, скажу, что ансамбль все-таки получился, ВОПРЕКИ планам архитектора и Управления Портами. Но не вдруг.

Владельцам зданий и магазинов дали в зубы позорно малые суммы денег и велели убираться подобру-поздорову. Подогнали технику и разнесли двенадцать улиц в пыль. Нарыли котлован, уходящий под землю на семь уровней. Построили цементную стенку, предупреждающую прилив воды в фундамент из близпротекающего Гудзона. Выкопанное в котловане использовали – вывалили в Гудзон тут же, рядом, образовав дополнительную землю, на которой можно было еще чего-нибудь построить (в восьмидесятых уже – построили, большой жилой и конторный комплекс, очень неудачный – получилось, парадоксально, что цены на жилье там манхаттанские, но ощущения, что живешь в Манхаттане – нет, отшиб, до цивилизации – полчаса минимум, если на своих двоих, а на транспорте в Манхаттан можно и из Бруклина добираться – какой же смысл?). Попутно в котловане нашли исторические слои – ядра пушек, английские монеты семнадцатого века, и еще много всякой дребедени. Сварганили фундамент и приступили к постройке.