Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

Артиллеристы, не обращая ни на кого внимания, тащили женщину к своему блиндажу. Намерения их были выражены совершенно определенно.

Я несколько раз окликнул их, но они никак не отреагировали. Закричали мои солдаты, но и это никакого действия не возымело. Все происходило в зоне ответственности моего автоматного взвода.

Я сказал своему помкомвзвода, чтобы взял с собой ППШ. Мы пошли к блиндажу, к которому с другой стороны карабкались и артиллеристы, толкая перед собой плачущую венгерку. Оттолкнули артиллеристов от женщины. Она тут же метнулась к мужу. Тот весь в крови. Артиллеристы с кулаками кинулись на нас. Венгерка их как будто уже не интересовала. Выпили они местного вина, видать, хорошенько. Я выхватил свой ТТ и дважды выстрелил поверх голов. Те присели. Заматерились. Видя, что их не берет, кинулись к орудию. До орудия бежать порядочно. Наша траншея ближе.

– Товарищ лейтенант, – сказал мне сержант Гордиенко, – они не остановятся.

Мы побежали к своим окопам.

Тем временем третий артиллерист побежал за своими товарищами. Догнал, начал их отговаривать. Но все у них кончилось потасовкой между собой. Орудие они развернули лихо, в один момент. Сноровка чувствовалась. Дослали в казенник снаряд – бах! Мы поняли, что их просто так не остановишь.

На дне моего окопа стоял станковый пулемет «Максим» и коробка с лентой, набитой патронами.

– Давай, Гордиенко, помоги! – крикнул я сержанту.

Вдвоем мы живо подняли и установили на площадку пулемет. Я быстро вставил ленту в приемник, отвел рукоятку перезаряжания. Все, патрон в патроннике. Стрелять? Еще раз посмотрел, чем они там заняты.

А солдаты уже кричат со всех сторон:

– Стреляй, лейтенант! Заряжают второй снаряд!

И правда, один копошится возле зарядных ящиков, а другой открыл затвор казенника.

Я навел пулемет на орудие. В прицеле оказалось колесо, станина и боковая часть щита. Дал короткую очередь поверх голов. Они присели и залегли между станинами пушки. Вторую очередь выпустил по щиту. Сделал паузу.

В это время из окопа встал командир расчета и крикнул, чтобы мы не стреляли. Но снаряд они уже успели дослать. Один из «кавалеров» встал, оттолкнул командира расчета и произвел второй выстрел. Второй снаряд лег за нашей траншеей. Вреда он никому не причинил, но разорвался значительно ближе первого.

На выстрелы из блиндажа выскочили остальные артиллеристы. Побежали к огневой. Схватили своих стрелков и потащили в блиндаж.

– Отбой, Гордиенко, – сказал я сержанту.

Мы опустили «Максим» в окоп.

Делать нечего, надо идти докладывать о происшествии. Я пошел на КП командира роты и доложил старшему лейтенанту Кокареву о случившемся, в том числе и о своих действиях.

Вечером меня через посыльного вызвали на КП полка. И.о. командира гвардейского стрелкового полка майор Зотов выслушал меня. Потом стоявшего рядом командира батареи. Лейтенант-артиллерист чувствовал себя виноватым. Но второй очередью из «Максима» я сильно повредил прицел «сорокапятки», по сути дела вывел орудие из строя. Лейтенант заговорил тверже, когда речь пошла о разбитом артиллерийском прицеле. Майор Зотов мгновенно успокоил его:

– Обоих бы вас в штрафную…

Я посмотрел на артиллериста и вспомнил его младшим лейтенантом.

В начале апреля 1944 года мы освободили село Котовское. Это недалеко от станции Раздельной Одесской области. Точнее: между станцией Раздельной и Днестром. Бой за село начался с форсирования речушки Кучурган и штурма высот, на которых засели немцы. Бой длился ночью, днем, и только к вечеру село Котовское мы отбили. Сержант Кизелько огнем из своего «Максима» сразил расчет пулемета МГ-42. Этот пулемет не давал нам продвигаться вперед очень долго. И вот мы, наконец, зацепились за первые дома, начали продвигаться в глубь села. Сержант Кизелько тут же передвинул вперед свой пулемет, установил его в саду рядом с сараем за первой улицей. Немцы постреливали из винтовок и пулемета. Потом затихли. И вскоре начали отходить. Я пошел к автоматчикам третьего отделения. Убедившись, что у них потерь не было, попросил махорки на закрутку. Я свернул цигарку и подошел к забору, чтобы раскурить ее. И в это время по улице загремела колесами артиллерийская батарея 45-мм орудий на конной тяге.

– Что ж так поздно выезжаете на огневые? – сказал я с укором расчету, который как раз в то время проезжал мимо.

Один из артиллеристов ответил:

– Коней ждали.

– Вы коней ждали, а мы тем временем бой вели и закончили его без вас.

С повозки соскочил младший лейтенант примерно моих лет и сказал:

– Делать замечания людям, не подчиненным вам, не в вашей компетенции!

– А опаздывать к бою – это конечно же в вашей компетенции, – сказал я.

Младший лейтенант посмотрел на меня, на мою изорванную гимнастерку, на раненых, которых мы сложили возле плетня, ничего не сказал и пошел догонять свои орудия.

Не знаю, узнал ли он меня там, на докладе у майора Зотова. Я узнал.

Наша стрельба, к счастью, никаких последствий не имела.

Мы вышли из штаба полка и молча разошлись в разные стороны.

На второй день расчет «сорокапятки» сменили другим.

Бои на внешнем кольце окружения под Будапештом закончились 15–16 февраля 1945 года. Правда, к нам, на внешнее кольцо, иногда выходили прорвавшиеся группы числом до полка. Их окружали и, если они не сдавались, добивали из орудий и минометов.

После боев под Будапештом по неизвестным нам причинам из полка выбыл капитан Утешев. Случай редкий, когда комбат убывал в другой полк или еще куда-то. Мы так и не узнали, куда выбыл Утешев. На его место прибыл майор Бойцов.

Полк покинул свои окопы в районе города Бичке и переместился западнее села Ловашберень с задачей: сдерживать натиск немецких войск на внешнем кольце окружения.

В отдельные дни батальон потихоньку пополнялся. Но в основном за счет возвращающихся из госпиталей. Количество солдат во взводах доходило до 25 человек, а в стрелковых ротах – до 75.

Командир 8-го гвардейского стрелкового полка перед строем рот первого стрелкового батальона представил нового командира батальона майора Бойцова.

Первое впечатление у нас от нового комбата сложилось хорошее.

Роты занимались боевой подготовкой, солдаты приводили себя в порядок.

Дня через два майор Бойцов вызвал меня в штаб.

Когда я вошел, он сидел за столом, заваленным бумагами. На гимнастерке два ордена: Красного Знамени и Красной Звезды. Он внимательно выслушал мой рапорт. Спросил, как укомплектован взвод. Я доложил, что в автоматном взводе по списку 23 человека, на вооружении три ручных пулемета и двадцать автоматов. Затем спросил: способен ли взвод вести борьбу с немецкими танками? Я ответил, что с танками в непосредственной близости бой вести пока не приходилось. Но в каждом отделении имеется два танкоистребителя, и у них в вещмешках всегда лежит по две противотанковых гранаты. РПГ-43 имеются также у каждого сержанта и у меня. Одну запасную всегда носит мой связной.