Последние бои на Дальнем Востоке - Сергей Владимирович Волков
В этот же день, после обеда, войсковой старшина Бологов выслал из Саровки в Ново-Николаевку 2-ю сотню енисейцев. Им предстояло сделать 15 верст. Через час после выхода этой сотни, вслед за нею, отправился сам войсковой старшина Бологов с группой всадников, человек в пятнадцать. Еще через час из Саровки по дороге на Лукьяновку выступила 1-я сотня енисейцев. Ее путь равнялся 12 верстам. Наконец, туда же последовали кавалеристы и обоз отряда.
Прошло немного времени с того момента, как сибирцы вошли в Лукьяновку, и вот из-за кустов, откуда-то сбоку, но не с дороги из Саровки, показалась конная колонна. Она выходила на западную часть деревни. Навстречу ей командир Сибирского взвода никого не выслал, но, повскакав на коней, предводительствуемые своим командиром, видимо вообразив, что против них находятся красные, стали поспешно мотать. С недоумением смотрели на поспешно, без выстрела, уходящих по дороге на Вербовку своих станичников люди сотника Кроткова, а также и конные, выехавшие из-за кустов. «Не могут же люди беспричинно драпать?» – думалось сибирцам, оставшимся в восточной части деревни. «Если вышедшие из-за кустов конные – красные, то нужно подумать о том, как бы выйти из беды. Двигаться по улице на присоединение к ядру взвода вряд ли было бы возможно: красные легко могут всех перебить и даже перехватить. Приходилось думать о том, как бы по целине, обойдя деревню с юга, выйти на дорогу подальше от Лукьяновки». Этим временем конные, выехавшие из кустов и остановившиеся было, пришли в себя от неожиданности. До десяти всадников отделилось от колонны и кинулось наперерез уходящему ядру сибирского взвода. В полном беспорядке, что есть мочи, драпали белые. Но вот один из них, сотник Лавринов, как наиболее энергичный, чуть не силой остановил своего комвзвода. Нужно было выяснить положение, и если преследующие оказались бы действительно красными, то следовало бы дать им хоть слабый отпор, иначе все пропало. Комвзвода остановился, остановились и остальные казаки, а вслед за ними немедленно встали преследовавшие их, и тут-то обе стороны опознали друг друга: выехавшие оказались енисейцами, людьми 2-й сотни, которая, сбившись с дороги, вместо Ново-Николаевки вышла на Лукьяновку. Енисейцы и сибирцы съехались. Первые смеялись над вторыми, последние смущенно оправдывались. Соединившись, они все вместе вернулись в деревню.
Не подозревая того, что 2-я сотня находится в Лукьяновке, войсковой старшина Бологов спокойно шел со своими людьми по дороге к Ново-Николаевке и в 14 часов 30 минут был уже перед самой деревней. Здесь, поднимаясь с реки на бугор, он был, неожиданно для себя, обстрелян конным постом красных, который подпустил белых вплотную к себе, не выдав себя преждевременным огнем. Белые не растерялись и мигом спешились, но, увидев, что перед ними красных всего несколько человек, да и то поспешно мотающих в деревню, белые, вскочив на коней, бросились за ними и влетели в деревню. Появления белых красные не ожидали, во всяком случае, сопротивления они белым никакого не оказали. Не было дано даже ни одного выстрела. В панике вылетали они из дворов и домов и вдоль улицы мотали к противоположному выходу из деревни. По одним сведениям, красных в Ново-Николаевке было немного, по другим, их было два эскадрона и все они были пьяны. Говорят, что был момент, когда войсковой старшина Бологов усумнился в том, что деревня занята противником, и у него мелькнуло предположение, что не свои ли вылетают из дворов, дабы встретить своего командира.
Красные бежали из Ново-Николаевки, а войсковой старшина Бологов, не найдя в назначенном пункте своей сотни, отправился в Лукьяновку, находящуюся всего верстах в трех от Ново-Николаевки, на поиски пропавшей сотни. Ее он нашел уже после того, как инцидент с сибирцами был уже исчерпан и люди разведены по квартирам. Погорячившись немного из-за невыполнения командиром сотни приказа, войсковой старшина Бологов все же сотню оставил в Лукьяновке, так как не хотел по пустякам трепать людей. Между 16 и 17 часами, когда уже стемнело, в Лукьяновку подошла 1-я сотня енисейцев и кавалеристы. Первый день передряг закончился.
В Лукьяновке корейцы отнеслись к белым очень и очень даже хорошо и дружелюбно. Как только белые разошлись по фанзам, они без всякого к тому понуждения и просьб засуетились и стали готовить рис – их, кажется, постоянную и единственную пищу. Было пасмурно, грязно, холодно. Фанзы имели угрюмый вид. Три казачьих офицера зашли в самую крайнюю, отдельно стоящую около речки, по дороге в Саровку, фанзу. Внутри, около двери, была грязь. Тускло горела одна лишь горелка, слабо освещая внутренность фанзы, ее закоптелые стены. Поев корейского риса, напившись чая, сложив свои боковые сумки и седельные принадлежности в головах, офицеры уснули. Ночью один из них проснулся и вышел на двор. Тут он сразу остановился, дремоты как не бывало: на улице слышался людской говор, шум растворяемых и затворяемых дверей, топот коней. Офицер бросился к изгороди. По улице, в сторону Саровки, полным махом, молча неслось на конях человек двадцать. Вслед за ними летела пулеметная повозка… Офицер, почуяв недоброе, бросился в фанзу будить своих приятелей. «Ребятки, вставайте, скорее… На улице что-то не ладно…» Все трое выскочили на двор. Теперь деревня шумела уж вовсю. Морозный воздух четко разносил удары копыт и подков о землю. Конные носились взад и вперед…
Оказывается, в Лукьяновку, не то случайно, не то нарочно, залетело человек тридцать партизан с пулеметом. По некоторым сведениям, это были люди эскадрона товарища Громова (бывший капитан), который за истекший день из Саровки перешел в Захаровку, а оттуда ночью вышел в Ново-Николаевку. Не найдя в последней ни своих, ни чужих, он, видимо, выслал разведку на запад. Надо полагать, что красные не предполагали того, что белые заночуют в инородческих фанзах, имея под боком русское селение, ибо как белые, так и красные всегда предпочитали останавливаться в русских селениях, делая остановки в инородческих фанзах
