М. Колесникова - Рихард Зорге

И последняя радиограмма:

«После 15 сентября 1941 года Советский Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со стороны Японии. Рамзай».

Зорге взял на себя огромную ответственность. Теперь ему должны поверить, не могли не поверить… Он живо представлял, как из глубины Сибири движутся на фронт эшелоны. Туда, к Москве…

Он сделал все, что было в человеческих силах.

Эшелоны шли на запад день и ночь, полки и танковые бригады вливались в соединения, обороняющие Москву.

Он сделал намного больше, чем было в человеческих силах.

Организация выполнила свою задачу. И сейчас, когда все было завершено, она имела право позаботиться о собственной безопасности. Зорге не мог прекратить деятельность организации, не получив разрешения Центра. Он составил радиограмму, в заключительной части которой говорилось:

«Дальнейшее пребывание в Японии бесполезно. Поэтому жду указаний: возвращаться ли на Родину или выехать в Германию для новой работы? Рамзай».

Он еще надеялся поработать в Берлине, в самом логове врага. Но надеждам не суждено было осуществиться. Клаузен даже не успел передать последнюю радиограмму.

КОНЕЦ ОПЕРАЦИИ «РАМЗАЙ»

Как японской контрразведке удалось раскрыть организацию Зорге? Существует много, версий по этому поводу. Тут и утерянные якобы членами организации документы, и проверка японскими агентами сведений, поступающих в разные страны, и прямое предательство, и особая проницательность контрразведчиков, и многое другое.

Версии остаются версиями, если они ничем не подкреплены.

За девять лет существования организации ни один документ не был утерян. Если бы японская агентура имела доступ в Центр, где сходились все сообщения «Рамзая», то организация не просуществовала бы и месяца. Попытки обвинить в предательстве лиц, не имевших отношения к организации и даже не подозревавших о ней, лишены основания. Трудно апеллировать к особой проницательности контрразведки, которая целых девять лет не могла напасть на след «Рамзая». В основе подобных версий проскальзывает утверждение, что организацию погубила простая случайность: где-то что-то не было продумано до конца. Потому-то, дескать, арест для Зорге явился неожиданностью.

Факты свидетельствуют о другом: случайность тут не имела места.

Зорге решил прекратить деятельность в Японии. Почему? Ведь война Германии против Советского Союза была в полном разгаре, в посольство в Токио продолжали поступать из Берлина важные документы, характеризующие состояние фашистской армии; в самой Японии в диктаторы рвался профашистски и антисоветски настроенный генерал Тодзио, и никто не сомневался, что в самое ближайшее время он придет к власти; японо-американские переговоры продолжались, и кто мог наверное сказать, к чему это приведет? Не изменится ли круто внешнеполитический курс Японии?

«Нет, не изменится», – утверждал Зорге.

Существование группы «Рамзай» в Японии дальше невозможно. В самый ответственный момент для судеб человечества она как бы приняла огонь на себя, сознательно пошла на самопожертвование. Она уже раскрыта, о чем свидетельствует хотя бы визит начальника японской контрразведки в германское посольство. Большая часть радиопередач перехвачена, нет сомнения – рация запеленгована. Слишком уж интенсивно велась работа в последние шестнадцать месяцев. То, чего контрразведка не смогла сделать за девять лет, она сделала за эти шестнадцать месяцев. Ей ясно одно: происходит стремительная утечка информации. В какую страну?

В Советский Союз? Но Япония в данный момент не собирается воевать с Советским Союзом, и подобная спешка радиооператора в таком случае труднообъяснима. Германия и Италия после заключения трехстороннего пакта отпадают.

Поскольку переговоры ведутся с Америкой, то больше всего заинтересованы в секретной информации американцы. Американская агентура ведет двустороннюю связь с Филиппинами или с военно-морской базой, расположенной на одном из островков. Но как американские агенты могли оказаться в Японии? Они из числа японцев, вернувшихся из США! В момент резкого обострения японо-американских отношений, то есть с приходом в июле 1940 года Коноэ к власти, агентура активизировалась.

Японской контрразведкой были составлены подробные списки «американцев», куда попал Мияги, а также многие его друзья, рассеянные по Хонсю. За каждым установили самый бдительный надзор. Первой вызвала подозрение некая Китабаяси из города Канагава, префектуры Вакаяма, шестидесятилетняя портниха, вернувшаяся из Америки в 1936 году. До начала 1940 года она проживала в Токио, но потом неизвестно почему переехала в префектуру Вакаяма. Оказывается, из США к ней пожаловал муж Есисабуро! Что могло задержать мужа на целых четыре года в США? Уж не подбросили ли ей помощника? На Китабаяси и раньше поступали доносы: она проявляет излишнее любопытство в разговорах с заказчицами. В Токио она считалась модной портнихой, в числе ее клиентов были жены генералов и других высокопоставленных лиц. Тайная полиция заинтересовалась прошлым Китабаяси Томо. Выяснилось, что одно время она состояла в обществе пролетарского искусства в Лос- Анджелесе и чуть ли не в компартии. А потом вдруг заделалась адвентисткой седьмого дня, стала верить в пришествие Христа. Все это наводило на размышления. Конечно же, Китабаяси связана с американской разведкой! Во всяком случае, это следует проверить. Были опрошены адвентисты. К Китабаяси иногда приезжает из Токио некто Мияги, ее бывший квартирант в Лос-Анджелесе. Очень приятный человек лет сорока. Болен чахоткой…

Китабаяси Томо и ее мужа Есисабуро арестовали 28 сентября 1941 года. Томо и не собиралась отрицать, что хорошо знает художника Мияги. Разве есть что- нибудь предосудительное в знакомстве с собственным квартирантом?.. За домом Мияги установили наблюдение. Каждый шаг художника фиксировался. А он даже не догадывался ни о чем. Продолжал встречаться с Одзаки. Разумеется, он соблюдал необходимые меры предосторожности. Но сейчас любой его поступок, даже самый незначительный, казался полиции подозрительным. От Мияги ниточка вела к Одзаки, от эксперта – к Зорге, от Зорге – к Максу и Вукеличу. Двенадцать дней тайная полиция прослеживала, с кем общается художник.

Контрразведка, конечно же, в первую голову занялась активным изучением всех иностранцев; за иностранцами шли все вернувшиеся в разные сроки в Японию из-за границы, потом близкие знакомые всех этих лиц. А так как Мияги общался со многими, то в список попали главным образом те, кто никакого отношения к организации не имел. Одзаки хоть и попал в список, но его кандидатура вызвала у контрразведки глубокие сомнения: друг принца Коноэ, член «группы завтрака». Правда, за экспертом установили строгий надзор, но арестовывать его пока не решались. Однако от наблюдательного Мияги не ускользнуло, что за ним установлена слежка. Кто-то побывал в квартире в его отсутствие, рылся в бумагах. Художник кинулся к тайникам: секретное донесение, подготовленное для Зорге, исчезло! Все погибло… Бежать, скрыться, предупредить…