Шракбек Кабылбаев - Синие шинели

— Похоже, что он. Срочно свяжитесь с Батуми. Анциферов же осужден, выясните, где он отбывает наказание.

Через некоторое время Анциферов был доставлен в Алма-Ату.

Для разговора с ним работники милиции подробно познакомились с его личным делом. Девять раз судим. И это на протяжении почти одиннадцати лет. Он нигде не работал. Из описаний дел, в которых Анциферов принимал участие, вырисовывался облик холодного расчетливого преступника, который никогда и ни перед чем не остановится для достижения своих целей.

Когда в кабинет начальника следственного отдела ввели Анциферова, все находившиеся здесь оперативники переглянулись. Не надо было назначать дополнительной экспертизы: перед ними был человек, изображенный на фотографии в паспорте Райзиманова, и он же на фотоснимке, взятом в семейном альбоме Бутченко. Не говоря уже о том, что его фотографии находятся в уголовном деле Анциферова.

Доставленный был высок ростом, плечист. Короткие темно-русые волосы, брови с изгибом, длинные подвижные пальцы. Но прежде всего бросался в глаза бледный шрам на шее, под левым ухом. Лыков тогда довольно точно описал его внешность.

Анциферов сел на стул, обвел взглядом комнату, задержал его на окне, в которое светило осеннее солнце.

Он молчал, и все молчали. Возможно, потому, что сотрудники милиции потратили на его поиски очень много усилий, и вот сейчас им просто надо было привыкнуть к мысли, что дело заканчивается, что перед ними тот, кого они так долго и так упорно искали.

— Что ж, Анциферов, поговорим, — сказал наконец Казаченко.

— Это о чем? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Начните с рассказа о себе. Где вы родились? Как ваша настоящая фамилия? Чем вы все эти годы занимались?

— Для чего это?.. У вас обо мне и без того хватит материалов. Целые пуды, наверное, накопились. Очень на меня не надейтесь — я не из говорливых. Кое-что, правда, скажу. Вы точненько все запишите, но учтите — я ни одной бумаги подписывать не стану. Понятно?

— Понятно, — сказал Казаченко. — Но все-таки интересно будет послушать.

— Так вот, — продолжал он. — По натуре я вор, вором и умру. Фамилий у меня много. Сейчас я Анциферов, Владимир Павлович.

— А Толик — такое имя знакомо?

— Был и Толиком.

— Как появился у вас паспорт на имя Райзиманова?

— Нашли, выходит… Это дружки по Колыме меня выручили. Прямо в Магадане и карточку переклеивали. Ну, раз вы о Райзиманове узнали, то сейчас спросите, знаю ли я Гошку Лыкова. Знаю. Без него тут не обошлось, раз мы с вами разговариваем.

— А где вы с ним познакомились?

— В Новосибирске. Он же новосибирский. Но что мы там делали — не скажу. Дел всяких на мне много. Но обо всех говорить не буду. Скажу только о тех, про которые вам известно, и еще — где следы оставлены. Об остальном можете догадываться.

— Мне как-то неудобно называть вас чужой фамилией, Анциферов. Давайте уж сразу, Бутченко, внесем ясность. Хотите познакомиться с актом дактилоскопической экспертизы? Наш эксперт Кобыща дает заключение. Вот, почитайте.

Бутченко недоверчиво взял акт экспертизы, иллюстрированный фотоснимками. Как опытный человек, он не стал читать весь ход доказательств эксперта, сразу взглянул на вывод:

«След пальца на куске филенки из двери в квартире профессора Аверина оставлен в ночь совершения убийства средним пальцем левой руки Бутченко Вячеслава Михайловича».

— Понятно? — спросил Казаченко.

Бутченко молчал.

— Вы согласны с заключением?

— Я уже все свое сказал, — ответил Бутченко.

Бутченко В. М., он же Яковлев М. П., он же — Макарцев Г. М., Мешков А. Д., Хоменко А. Я., Райзиманов И. А., Анциферов В. П. Доказательств его преступной деятельности хватило бы на десятерых. Безоговорочно припирали его к стенке копии судебных приговоров, вынесенных в разное время, показания Лыкова и Замарчика. К делу была приложена квитанция № 829, по которой Райзиманов И. А. сдал в Чимкентскую скупку габардиновый синий костюм, сдал через три дня после убийства.

Под давлением всех этих улик он был вынужден хотя бы частично признать свое участие в деле Аверина. И уже не оставалось никаких надежд на то, что этот человек когда-нибудь исправится.

Верховный Суд Казахской ССР приговорил его к расстрелу…

…Так закончилось это дело, которое потребовало долгих поисков и трудов. Немного было поначалу улик, следствию трудно было ухватиться за какую-то определенную ниточку. Но достижения криминалистики, четкая логика, современные научно-технические средства расследования преступлений — все это помогло сотрудникам милиции выйти на след бандитов, найти их.

Пять увесистых томов по делу бандитской группы Бутченко — Лыкова можно было сдавать в архив…

П. БУШУЕВ, полковник милиции.

г. Алма-Ата.

В. Пешков

В КОЛЬЦЕ

Метет поземка, сечет колючим снегом лицо, насквозь пронизывает стужей. Кругом белая равнина степи. Только кое-где возвышаются холмики занесенных снегом копен да темнеет по берегу замерзшей реки редкий ивняк. Вечереет. Похоже, что к ночи разгуляется пурга: ветер становится сильнее, порывистее.

Через степь бредет человек. Проваливается в снег по пояс, падает, поднимается и опять двигается, прикрываясь кожаной перчаткой от ветра. Вокруг ни души, но путник то и дело озирается, вздрагивает от страха.

Вот послышался рокот мотора. Над степью, вычерчивая широкий круг в мглистом небе, пролетел самолет. Далеко у горизонта он развернулся и опять пошел над степью, но теперь ближе. Беглец, пригибаясь к самой земле, бросился к ближайшей копне, зарылся в солому. Самолет покружил над степным раздольем и улетел. А путник, задыхаясь от волнения и испуга, пошел быстрее, почти побежал туда, где виднелись столбы у железной дороги.

Он совершил тяжкое злодеяние и знает — возмездие неотвратимо. Но жалкая натура эгоиста, мелкая душонка подлеца хочет оттянуть миг расплаты. Его гонит трусость, беспощадный, злой страх. И еще жалость. Слюнявая жалость к самому себе.

Показались неяркие огни. Станция близко. Правая рука преступника все чаще опускается в карман, нащупывает холодную рукоять восьмизарядного «вальтера». В его затравленных свинцовых глазах одна мысль: он решил убивать…

Василий Николенко с утра был не в духе. Ночью приболел ребенок, до утра пришлось просидеть у его постели. А тут еще рабочий день начался с неприятностей — на стройку прекратилась подача электроэнергии. Кому же побеспокоиться, как не бригадиру?