Людмила Ивонина - Мазарини

Английский парламент не сумел ни остаться нейтральным в отношении парижского и мадридского дворов, ни обеспечить себе решительным выбором один из союзов. Отсутствие четкой внешнеполитической линии у «охвостья» Долгого парламента способствовало разгону его Кромвелем в 1653 году. Да и необходимости в продолжении его существования английский лидер уже не видел.

Реакция Франции на установление протектората Кромвеля была довольно благоприятной. Победы над Голландией усилили желание Мазарини искать расположения протектора. В 1653—1654 годах по инициативе первого министра переговоры с Англией велись очень активно – французские послы ни на час не покидали Лондон, постоянно сменяя друг друга. Доверенное лицо кардинала де Баас имел три дружественные аудиенции у Кромвеля, а Людовик XIV стал называть протектора в письмах «монсеньор мой кузен». На протяжении года Кромвель взвешивал предложения французского и испанского послов, их просьбы о поддержке английским флотом и армией. Все это существенно повышало международный авторитет Англии.

Решение лорда-протектора в пользу союза с Парижем имело серьезные причины. Союз с Францией – противницей Испании – благоприятствовал идее Кромвеля создать колониальную империю за счет испанского золота и испанских поселений в Вест-Индии. Англо-французский альянс также давал политические и моральные выгоды в борьбе против Карла II Стюарта и роялистов. Заключив соглашение с Лондоном, Франция не смогла бы их официально поддерживать. К тому же английский правитель надеялся возвратить Англии порт Дюнкерк и компенсировать потери от французских пиратов.

Несомненно, как французская, так и английская стороны руководствовались скорее необходимостью заключения союза, нежели доброй волей. В начале 1654 года послы Мазарини передали лорду-протектору, что Париж готов подписать договор о мире, включая статьи не предоставлять помощи врагам протектората, не давать убежище Карлу II во Франции, а также уволить герцога Йорка (будущего английского короля Якова II Стюарта) с французской военной службы.

В декабре 1654 года Кромвель посылает свои войска в Вест-Индию разрешить торговый конфликт между испанцами и французами. Возможно, лорд-протектор посчитал, что он вправе вмешиваться в колониальные дела за пределами допустимого. Его солдаты неудачно атаковали испанское поселение Сан-Доминго, однако взамен заняли Ямайку.

Эти демарши настолько разозлили испанского короля Филиппа IV, что в ноябре 1655 года Мадрид официально объявил Англии войну. Столкнувшись с перспективой военных действий в Европе, Кромвель поспешил заключить в Вестминстере 3 ноября 1655 года оборонительный и наступательный союз с Францией. В секретных статьях договора оба государства обязывались не связываться с врагами союзника: агенты Конде становились персонами нон-грата в Англии, а Мазарини обязывался запретить Карлу II и его окружению действовать во Франции.

Джулио Мазарини не стремился быть джентльменом в политике, выполняя свои обязательства только тогда, когда было выгодно ему и его государству. Так было и на сей раз: его дипломатия оставалась осторожной и двойственной, несмотря на заключение союзного договора. Кардинал постарался использовать англо-испанский конфликт в Америке в интересах Франции для достижения приемлемого соглашения о мире с Мадридом.

Как уже упоминалось, Мазарини послал в июне 1656 года де Лионна в испанскую столицу встретиться с первым министром Филиппа IV доном Луисом де Аро. Требования французов сводились к передаче провинций Артуа и Руссильон в руки инфанты Марии-Терезии, которая намечалась в качестве будущей невесты для короля Людовика XIV. Со своей стороны, Париж обязывался возвратить Испании завоеванные им земли в Испанских Нидерландах и прекратить союзнические отношения с Португалией.

В том же году в Англии вспыхнуло новое роялистское восстание, организованное Карлом II за границей. Роялисты были поддержаны рядом германских князей и Мадридом, предоставившим восставшим несколько кораблей.

Мазарини не замедлил воспользоваться этой ситуацией для большей вероятности достижения франко-испанского соглашения. Несмотря на договор с Кромвелем, он также предоставил в распоряжение роялистов несколько французских портов для стоянки их кораблей. В окружении лорда-протектора ходили слухи, впрочем, не оправдавшиеся, что некоторые прибрежные города Англии будут атакованы французами. Вскоре также выяснилось, что французский посол де Баас, еще в мае 1654 года сделавший Кромвелю предложение совместно атаковать Дюнкерк, был замешан в роялистском заговоре против лорда-протектора. Уже тяжело больной Кромвель попытался выяснить ситуацию у самого первого министра Франции. Мазарини все отрицал и даже выразил недовольство по поводу того, что лорд-протектор, несмотря на заключенный с Францией союз, продолжает поддерживать связи с Конде. Как говорится, лучший способ защиты – это нападение.

Конде действительно продолжал оставаться политическим бельмом в глазу первого министра Франции. Даже само по себе существование его особы отчасти мешало заключению франко-испанского соглашения. Первый министр Испании дон Луис де Аро показал себя лучшим дипломатом, нежели государственным человеком, и делал все возможное, чтобы заключить с Францией мир на предложенных ею условиях. Но переговоры прервались не из-за территориальных требований французской стороны, а из-за вопроса о судьбе Конде и браке инфанты.

Мадридский двор настаивал не только на том, чтобы Конде предоставили амнистию, но и на том, чтобы принц был полностью восстановлен во всех своих регалиях и на всех своих постах во Франции. Это включало губернаторство в Гиени около самой испанской границы. Но Мазарини не без основания считал, что, возвратившись в высшие круги Франции, Конде мог снова стать источником беспорядков и даже при случае послужить испанским шпионом.

Что же касается инфанты, то идея брака между нею и Людовиком XIV возникла у Мазарини уже давно и была предложена испанскому правительству впервые в 1646 году. И тогда с Мадридом было невозможно говорить, но и сейчас разрешение этой проблемы застопорилось. У Филиппа IV пока не было наследников мужского пола. Поэтому старшая инфанта Мария-Терезия стала самым большим достоянием испанской монархии, оказавшейся на грани распада в условиях постоянных восстаний. Инфанту собирались использовать для скрепления самого королевства, а не отдавать с немалым денежным и территориальным приданым в руки Бурбонов.

Когда стало абсолютно ясно, что мир с Испанией пока недостижим, Джулио понял, что продолжать войну надо еще более эффективно, чем раньше. Кардинал уже порядком подустал от непрерывных сражений: он очень добросовестно относился к каждой готовящейся битве. Обычно первый министр нанимал специальный экипаж, дабы явиться на место вовремя, запасался немалой суммой, желая показать свою щедрость солдатам, чтобы они сражались более доблестно. И в каждом случае его одолевало сильное желание одержать победу.