Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
Конечно, с первого же взгляда он понял, что Русский отряд являлся лучшей и наиболее обученной и боеспособной частью всего волонтерского корпуса. Поэтому Русскому отряду он и «уделил особенное внимание», стремясь сделать из него (несмотря на «текучесть» его людского состава) воинскую часть, которая по своим качествам ничем не уступала бы любому английскому регулярному батальону. И в этом отношении ему удалось сделать очень многое.
Его предшественник, полковник Орпен-Пальмер, добился улучшения материальных условий службы и жизни отряда, полковник Томе же добился исключительных результатов в обучении, экипировке и вооружении отряда и создал из него часть, наружно ничем не отличавшуюся от английских «регуляров». Его неожиданные приезды в расположение рот отряда, бесконечные инспекторские смотры, парады и вызовы «по тревоге» отдельных рот отряда в Дрилл-Холл (где он, осмотрев роту, приглашал офицеров ее в штаб корпуса и давал им тактическую задачу по обороне того или иного участка Сеттлемента) постепенно освобождали отряд от устарелой рутины, уже непригодной в современной обстановке, и «втягивали его в курс современного военного дела», которое сам полковник Томе отлично понимал.
В этом отношении для него отличным помощником оказался новый адъютант Ш.В.К., капитан Филипп Кэтт, офицер шотландской гвардии. Капитан Кэтт был еще довольно молодой офицер (лет около 26–28), высокого роста, прекрасного сложения и очень красивой наружности, с усами «а-ля-Вильгельм» (его гордость и постоянная забота). Он, по-видимому, был просто «влюблен в военную службу», но, прослужив в гвардейской пехоте, подошел с этой же меркой и к ротам Шанхайского волонтерского корпуса.
К сожалению, у него не было ни служебного, ни жизненного опыта полковника Томе, и поэтому он начал свое переобучение чинов Ш.В.К. неправильно: его «начальственная резкость» в обращении с «рядовыми» волонтерами корпуса (которые зачастую являлись главными управляющими, а то и директорами огромных иностранных предприятий в Шанхае и в Китае), на которых он смотрел как на «солдат», конечно, не понравилась этим волонтерам, которые в любой момент имели право оставить службу в Ш.В.К., просто заявив об этом в штаб корпуса и сдав свое вооружение, обмундирование и снаряжение в корпусной интендантский склад, послав его с одним из своих слуг-боев. Командиры волонтерских рот корпуса жаловались командиру корпуса на поведение Кэтта, начались довольно многочисленные добровольные увольнения со службы недовольных «новым веянием» волонтеров, и командир корпуса, по-видимому, «осадил» рвение своего слишком ретивого адъютанта и ближайшего помощника.
Тогда капитан Кэтт и обратил все свое внимание, всю свою энергию и все свои знания (а их, безусловно, было много) на Русский отряд, который, как регулярная, платная часть Ш.В.К., поневоле должен был «терпеть и переносить» некоторые грубые и резкие выходки адъютанта корпуса. Но ведь Кэтт требовал только лишь того, что он сам мог сделать, он требовал только лишь то, что было необходимо для отряда, чтобы сделать его не хуже (если не лучше) регулярных английских батальонов!! А поэтому «выходки» Кэтта переживались офицерами и чинами отряда без особой горечи: в них видели его, хотя и неумело проводимое в жизнь, желание отряду добра и только добра. Чины отряда подсмеивались над ним, передразнивали и имитировали его (конечно, в его отсутствии), но всегда любовались им, как примерным офицером и по своей внешности, и по внутреннему его содержанию. Он был «образцом офицера».
Комната адъютанта в штабе корпуса выходила своим балконом в Дрилл-Холл, где обычно занималась рота отряда, квартировавшая в бараках «Централ Камп». В этой комнате Кэтт проводил все свое служебное время за… учением: он усиленно готовился к «окружному» экзамену на чин майора и совершенствовал свои знания военного дела, следя за всеми новинками.
Нас поражала исключительная быстрота, с которой Кэтт все умел делать. Он усиленно добивался этой быстроты и от чинов отряда, стараясь незаметно показать им в этом пример: вероятно, совсем не случайно он выходил на строевые занятия роты в Дрилл-Холл, одетый в строевую форму, некоторое время наблюдал за занятиями, иногда делал указания или замечания, а потом уходил к себе в штаб, но уже через пять минут снова появлялся на балконе отлично одетый в штатское платье, что, конечно, замечали чины роты и диву давались, как можно было все это проделать с такой тщательностью и аккуратностью и при этом в такой короткий срок: почему же чин отряда не может одеться «по тревоге ночью» в две-три минуты?! «Налеты» Кэтта в казармы отряда бывали очень часто и в самое неожиданное время: он осматривал помещения, кухни, склады, делал замечания и указания и, конечно, докладывал о результатах своих осмотров командиру корпуса, который, в свою очередь, проводил необходимые перемены или улучшения уже нормальным путем «приказов и распоряжений штаба Ш.В.К.».
Конечно, и полковник Томе, и капитан Кэтт сразу же обратили внимание на то, что майор Тимэ не командует, а только лишь «управляет» отрядом, свалив свою работу на своего помощника и офицеров отряда. Это и явилось, по-видимому, причиной «неладов», а повод для увольнения Тимэ от службы в отряде найти было не трудно.
1 января 1933 г. в приказе по полку майор Тимэ объявлял: «Г. г. офицеров и волонтеров вверенного мне полка поздравляю с Новым Годом! Минувший год был исключительным годом в жизни полка: зародившись в смутное время назревавшего японо-китайского конфликта, он потребовал от всех чинов сознания взятых на себя обязанностей по защите неприкосновенности границ Сеттльмента и граждан его. С честью выполненная задача явила следствием развертывание Отряда в полк и дарование ему Знамени. Беспорочная служба в целом всего полка дает мне спокойную уверенность в том, что усилиями всех чинов престиж полка будет поддержан на должной высоте. От лица службы выражая свою сердечную благодарность всем чинам полка за достигнутые результаты, искренне желаю счастья и благополучия в личной жизни каждого и преуспевания на служебном поприще».
3 января в приказе по полку объявлялась телеграмма: «Майору Тимэ. Командиру Шанхайского Русского полка. Шанхай. Наилучшие пожелания на 1933-й год от Шотландской Гвардии. Подписано: капитан Бланд. Лондон».
5 января, четвертая годовщина смерти Великого Князя Николая Николаевича – в полку панихида.
7 января, первый день
