Александр Мартынов - «Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

В результате наблюдения и различных приёмов розыска стали всё более и более проясняться подробности затеянной эсерами подпольной организации. Кочеткова проехалась по некоторым городам Поволжья, сопровождаемая очень осторожным наблюдением моих наиболее ловких и опытных филеров, которым я внушал, что лучше утерять её, чем быть замеченными ею. Конечно, в связи с этим и результаты наружного наблюдения оказались не столь значительны, но я восполнил их данными от секретной агентуры и нисколько не тужил.

Я получил от «Николаева» сведения, что приехавшие в Саратов эсеры налаживают связи с партийными центрами по городам Поволжья, намереваются командировать в некоторые города кое-кого из приехавших товарищей, стремятся наладить и оживить пропагандную работу (для чего решили поставить в Саратове подпольную типографию, в которой будет печататься периодическая газета) и возобновить террористическую деятельность. По части последней, видимо, намечались как руководители Бартольд с приятелем и «Хромой» — Воскресенский. Минор оставлял за собой главное руководство по типографии и издательству, Кочеткова руководила связями, «Слон» и «Моська» употреблялись на все руки.

Одновременно с осуществлявшимся мной розыском в Саратове я, конечно, должен был, не упуская времени, посылать в Департамент полиции и в Поволжское районное охранное отделение в Самаре очередные агентурные и другие данные по ходу розыска и наблюдения.

Поволжское районное охранное отделение, руководимое начальником Самарского губернского жандармского управления, полковником Критским, не имевшее само сколько-нибудь осведомлённой секретной агентуры, не могло, конечно, в какой-либо мере руководить розыском по этому делу, приобретавшему, однако, очевидный районный характер.

Департамент полиции, насколько я понимал по ответным запискам директора Департамента, вполне усвоил серьёзность ведущегося розыска, но, к крайнему моему изумлению, разослал всем начальникам губернских жандармских управлений в Поволжье циркулярное сообщение, в котором, описывая приметы Осипа Минора по старым и потерявшим значение данным, предлагал этим начальникам установить за возможным приездом его в город, «подведомственный вашему наблюдению, особое, внимательное наблюдение и… о последующем срочно донести в Департамент полиции…». В описанных Департаментом полиции приметах Минора особенно упиралось на его хромоту («на одну ногу хромает»), чего в действительности в 1908 году не было вовсе. Минор, вероятно, «хромал на одну ногу» много лет тому назад. Это было вроде приметы: «немного беременна».

Результатов таких нелепых распоряжений не надо было долго ожидать. Не прошло и двух-трёх недель, как некоторые ловкие начальники губернских жандармских управлений стали посылать в Департамент полиции срочные донесения и даже телеграммы о том, что «лицо с приметами, указанными в циркулярном письме Департамента полиции от такого-то числа, за номером таким-то, взято под наблюдение, которое продолжается и о результатах коего будет донесено дополнительно…». Наиболее ловкие без обиняков телеграфировали, что «Осип Минор взят под наблюдение».

А Осип Минор жил в Саратове, и, казалось бы, у Департамента полиции не могло быть в этом сомнений. Но такова уж была беспардонная рутина в деле нашего розыска, что очевидное мирно уживалось с нелепым. В Департаменте не смущались даже, что по телеграммам выходило так, что Осип Минор оказывался сразу чуть ли не в четырёх городах Поволжья одновременно.

Соображения, которыми руководились ловкачи в жандармских мундирах, были до примитивности просты: Департамент полиции сообщает о возможном приезде в город, вверенный его, ловкача, наблюдению, хромающего Минора. Ну, вот и взял в наблюдение первого попавшегося хромого, а затем послал телеграмму: дескать, видите, какой я ловкий розыскной деятель — не пропустил Минора! Ловкач понимает, что у занятого по горло директора нет времени следить внимательно за всеми перипетиями дальнейшего розыска и наблюдения. Главное — это впечатление, которое невольно останется, хотя бы и ненадолго: «Вот молодец! Сразу напал на Минора!» Проходит день, два, неделя. В Департамент поступают всё новые и новые сведения. Между ними имеются сведения, что за Минором теперь наблюдают в Саратове. Ах, теперь он в Саратове! Хорошо! Пусть продолжают наблюдение. Да, а вот хорошо, что его до того взял в наблюдение и полковник-ловкач! Может быть, по прошествии месяца, а то и двух очередной писец Особого отдела, просмотрев отчётность и найдя несоответствие в данных о проживании Минора, доложит столоначальнику об этом. Последний, для очистки совести и для очистки отчётностей, найдёт нужным запросить «ловкачей» о дальнейшем ходе наблюдения за Минором. Ловкачи ответят что-нибудь: или об утере наблюдения Минора, или что взятый в наблюдение хромающий старик, по предположениям Минор, оказался личностью, в городе известной, и что поэтому наблюдение оставлено без последствий. Но прошло уже некоторое время, и острота вопроса улеглась. Наконец, вся эта переписка не доходит до директора, а сам директор только и помнит, что Минора взял в наблюдение такой-то полковник. Это-то ловкачу только и нужно! К сожалению, в Корпусе жандармов и ловкачи были.

Одно было для меня тогда не совсем ясно. По-видимому, Департамент полиции имел какие-то сведения о приезде Минора из-за границы. От кого могли получиться эти сведения? У Департамента полиции имелась так называемая «заграничная агентура»[136]. Мог сообщить о Миноре и его предполагаемом отъезде в Поволжье также и начальник Петербургского охранного отделения полковник Герасимов, у которого находился в распоряжении известный Азеф. Азеф-то уж должен был бы, казалось, знать о Миноре и замыслах центрального комитета партии по восстановлению партийной работы в Поволжье. Кроме того, от меня с лета 1908 года шли непрерывные и вполне обоснованные сведения обо всей этой затее. И вот, несмотря на всё это, Департамент полиции разослал всем начальникам губернских жандармских управлений в Поволжье циркулярное распоряжение о необходимости установления наблюдения за возможным приездом «во вверенную вашему наблюдению губернию» известного Минора. Что скрывалось за этим распоряжением? Ведь оно, казалось бы, только разлагало розыск. Не скрывалось ли за этим намерение не провалить сведений, идущих от столь важного сотрудника, каким считался Азеф? Не дал ли тогда такие неточные сведения нарочно полковник Герасимов?! Он мог это сделать по соображениям конспирации, и это не должно удивлять моего читателя, как это ни странно на первый взгляд. От кого конспирация? От своих же жандармских коллег? Да, это так — от них! Ибо забота о полном сохранении секретного сотрудника лежала прежде всего на нём, полковнике Герасимове, а он знал, как знал и я из практики, как неопытные в розыскном деле начальники губернских жандармских управлений очень часто при допросах арестованных или на обысках могли обмолвиться словом, что «этот обыск делается по распоряжению из Петербурга!».